Нарушение границ между книжно-славянским и разговорным языком в сочинениях протопопа аввакума

Житие протопопа Аввакума

Где бы ни служил Аввакум, это постоянно оборачивалось конфликтом с паствой. Сам он считал причиной этих конфликтов своё усердие в обличении блуда и насаждении нравственности. Но тут нужно учитывать два обстоятельства: во-первых, блуд и порок протопоп трактовал гораздо шире, чем его прихожане, во-вторых, по крайней мере в годы своего служения в городе Юрьевце-Повольском

Современное название — город Юрьевец. Основан в 1225 году князем Владимирским Юрием II. Находится в 159 км к северу-востоку от Иванова. Население на 2020 год — 8378 человек. В Юрьевце провёл детство режиссёр Андрей Тарковский. ⁠ он обладал неограниченным политическим ресурсом и не стеснялся прибегать к мерам физического воздействия. Несмотря на то что Аввакум в «Житии» с похвальной гуманностью упрекает патриарха Никона в жестокости и указывает, что Христос казнить не велел, сам он был наделён очень бурным темпераментом и пастырским наставлением не ограничивался: кого в алтаре порол, кого сажал на хлеб и воду в подвал до покаяния, а однажды бросил тело скоропостижно умершего воеводы-грешника на съедение псам.

Всё это он мог делать благодаря поддержке царя Алексея Михайловича. Аввакум был членом «Кружка ревнителей благочестия», который в 1648–1651 годах сложился вокруг царского духовника Стефана Вонифатьева;

Стефан Вонифатьев (? — 1656) — протопоп московского Благовещенского собора, духовник царя Алексея Михайловича. Вонифатьев имел большое влияние на церковную политику, руководил «Кружком ревнителей благочестия». Он поддержал реформу Никона, но в то же время отказался преследовать старообрядцев и даже помогал им. По мнению Аввакума, Вонифатьев отличался «простотой сердца». ⁠ в этот кружок входил и Никон, будущий патриарх, и учитель Аввакума —Иоанн Неронов Иван Неронов (1591–1670) — настоятель церкви Казанской Богородицы в Москве, член «Кружка ревнителей благочестия», идейный вдохновитель старообрядчества. Неронов получил известность как яркий проповедник, его проповеди посещал даже царь Алексей Михайлович. Он резко выступал против церковной реформы патриарха Никона, за что его неоднократно ссылали и судили. В очередной раз покаявшись и получив прощение от царя, последние годы прожил в Даниловом монастыре в Переславле-Залесском и получил там сан архимандрита. ⁠ . Кружок ставил своей целью укрепление благочестия и искоренение пороков, суеверий и недозволенных удовольствий — а в этот разряд попадали, например, выступления скоморохов, рождественские коляды и другие праздники и обычаи языческого происхождения, азартные игры — кости, карты, шахматы и бабки, винное зелие, музыкальные инструменты, развлечения, искажающие облик человека (например, переодевания и маскарады). Все эти запреты существовали и раньше, но, как писал Карамзин, в России «строгость законов компенсируется необязательностью исполнения таковых»; «ревнители» же стали требовать буквального исполнения всех церковных предписаний, а ослушников били батогами, ссылали, штрафовали, сажали их на цепь и отправляли на покаяние в монастырь — хорошая иллюстрация к современному выражению «православный талибан». Паства, не снося аввакумовских строгостей, то и дело шла толпой бить протопопа при молчаливом попустительстве воеводы (чьи стрельцы нарочито медленно ехали на подмогу), раз бросила полумёртвого под угол дома, он с семьёй был вынужден бежать в Москву, под крыло Неронова.

Формальная строгость Аввакума проявлялась не только в вопросе обрядов. Скажем, борьба с блудом — дело для священнослужителя естественное. Но что Аввакум под этим понимал? В Тобольске, где оказался в ссылке протопоп, как и вообще во всей не до конца ещё покорённой Сибири, остро не хватало русских женщин, поэтому частыми были смешанные браки — формально они считались незаконными, но на это никто не смотрел. Аввакум такие семьи разводил. В его «Житии» приведена история о молодой калмычке, которая выросла пленницей в доме некоего Елеазара. Аввакум сделал её своей духовной дочерью, забрал к себе. Девушка, однако, сильно скучала по бывшему хозяину, из-за чувства вины перед Аввакумом с ней случались нервные припадки, которые Аввакум лечил экзорцистскими методами. После ссылки протопопа девушка всё-таки вышла за своего Елеазара, но услышав, что духовный отец возвращается, от страха оставила мужа и стала монахиней. Из сегодняшнего дня поведение Аввакума часто кажется жестоким и непонятным — и таким же оно казалось многим его прихожанам, которые за полтора года служения Аввакума в Тобольске написали на него пять доносов.

Взаимодействие церковно-книжного и народно-разговорного стиля в творчестве Аввакума

Оригинальность творчества протопопа Аввакума обнаруживается и в области книжно-церковной лексики. Творчество Аввакума в основном направлено на перегруппировку образов, их столкновение с народно-разговорными выражениями, образование единых разговорно-книжных семантических систем. Своеобразие стиля протопопа Аввакума заключается в первую очередь в устранении резкой границы между торжественно-книжной и просторечно-разговорной группами слов, в неожиданных приемах их лексического и фразеологического взаимодействия и контаминации.

Например, при изображении душевного состояния «людей божиих» у Аввакума чаще всего используются глаголы «плакаться», «плакати», которые гармонируют с образом пути в «царствие небесное». В то же время глагол «плакать» употребляется при описании чувств «детей духовных» к Аввакуму, усилия картины их беззащитности, бедствий и выступая одним из главных обозначений жизненных страданий. Дар слез был дан всем истинным «духовным детям». А из «врагов божьих» глагольная форма «заплакал» употребляется только один раз к Пашкову, перед тем, как произнести речь Иуды.

В таком обилии слез, характерном для «мира святых», указаниях на их «плач» и «слезы» в стиле протопопа Аввакума заложен религиозно-символический смысл. Это один из способов словесного оформления мира в церковно-славянской фразеологии. Способность «питатися слезами», «плакать», «слезными струями измываттися» является одной из черт образа истинного христианина. И развитие церковно-книжного смысла слов «слезы», «плакать», «плач» у Аввакума воплощается в образе «плачевного жития».

Экспрессия святых слез, которая связана со словесным их выражением, иная, чем житейского плача «грешных». Для иллюстрации Аввакум дает стилистическое толкование библейских описаний плача Марии Магдалины и Христа над Лазарем. На основании этого Аввакум устанавливает антитезу «смиренного плакания» святых и «безчинного вопля и плача по-язычески» «грешных».

Как и другие древнерусские книжники, Аввакум черпает из церковно-библейского круга выражения своеобразного строения, составленные из групповых сращений слов. Однако у Аввакума оригинален характер использования таких фразеологических сращений, нередко сохраненных в слитности. Он их преобразует следующими способами:

размещением по новым контекстам;
способом смысловых «заражений» от необычного словесного соседства;
стилистическим «подновлением» смысловой структуры фразы, сближения с разговорной лексикой;
народно-разговорная реализация церковно-книжного образа.

Одним из приемов выхода за рамки церковно-книжной лексики, используемых Аввакумом, является форма сравнения. Чаще всего сближение словесных рядов в сравнении у Аввакума осуществляется с помощью глагола, оказывающегося семантическим центром двух фраз. Этот глагол как бы внутри себя реализует перелом двух значений. Сочетанию разных видов литературной речи в произведения Аввакума содействует диалог. С помощью диалога он вводит в повествование новые формы экспрессии, необычные синтаксические приемы, разговорно-фамильярная лексика. Иногда диалог с соотношениями реплик, формами отношения к повествованию создает игру слов и смыслов. Персонажи «Жития» узнаются по репликам, а их отношение к событиям и вещам прочно закреплено в определенных формулах. Аввакум только напоминает эти характерологические особенности образа.

Новаторство в творчестве протопопа Аввакума

Протопоп Аввакум по праву считается одним из величайших писателей эпохи, которая предшествовала развитию национальной русской литературы. Классики 19 века – Л. Толстой, И. С. Тургенев, Н. С. Лесков и др. – восхищались словесным мастерством Аввакума, колоритностью, яркостью его художественной речи.

В литературном творчестве протопопа Аввакума нашли яркое выражение общие процессы истории литературного языка в 17 веке. Чередование, смешение, соотношение и взаимопроникновение книжно-славянского и народно-русского речевого стиля – важный и типичный для развития русского литературного языка процесс. И этот процесс был выразительно и разнообразно представлен в творчестве Аввакума в различных жанрах. Например, в «Житии» разговорно-бытовой сказ переплетен с книжно-церковной риторикой проповеди, обвинения и защиты. Произведение то принимает форму агиографической повести, то становится страстной защитительно-обвинительной речи по делу правоверных и никониан, Христа и дьявола, то превращается в народно-драматический сказ о жизни несчастного горемыки. В стиле Аввакума церковно-книжная речь, красноречие и просторечие вступают в совершенное новое взаимодействие.

Статья: Нарушение границ между книжно-славянским и разговорным языком в сочинениях протопопа Аввакума

Найди решение своей задачи среди 1 000 000 ответов

Замечание 1

«Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» — это уникальный памятник русской литературы XVII века. В отличие от других произведений той эпохи, «Житие» написано грубым языком и отличается нарочитой простотой. В этом произведении не отражены литературные нормы и каноны.

Народно-разговорные слова и фразы в сочинениях протопопа Аввакума объединяются в группы с ориентацией на центральные церковно-библейские образы и выражения. Эти подвижные и живые образы то проявляются открыто, то образуют только смысловой фон, порой совершенно ускользающий, а иногда явственно и неожиданной проявляющийся в словесной сфере, далекой от них. Таким образом, создается иллюзия постоянной семантической двупланности, образуется, по определению Аввакума, «приводная речь». Так, в отрывке из «Жития» «Я бы и Никона отступника простил, как бы он покаялся о блудни своей ко Христу; ино лиха не та птица» примененный к Никону образ птицы в метафорическом раскрытии соединяется с лексическим значением – блудни. Птица оказывается блудным сыном. Таким образом, соединяются разговорно-бытовой и церковно-книжный словесный ряд. Образ дикой птицы здесь сочетается с библейским образом блудного сына.

Проблема метафорических иносказаний, приравниваний, «приводной речи» важна для понимания «непрямых», скрытых значений, в церковно-славянском контексте часто связанных со словами и выражениями, имевших лексических «двойников» в просторечии, с совершенно другим семантическим значением. Позже, в 18 – начале 19 вв. многие из этих книжно-славянских выражений, вырванные из контекста, при переходе в просторечие изменили семантический облик. Поэтому «приводные» смыслы приходится восстанавливать из контекста.