Роман в.я. брюсова «огненный ангел» в контексте мистического реализма

Онирические мотивы в романе В.Я.Брюсова «Огненный ангел»

Д.Нечаенко в книге «Сон, заветных исполненный знаков… Таинства сновидений в мифологиях, мировых религиях и художественной литературе» (М.,1991) на материале снов в литературе XIX века выделил жанровые признаки сновидения, состоящие в сочетании в фабуле реального и фантастического, использование религиозных и мифологических символов, особая выразительность сновидческих образов и сновидческий эмоциональный фон, включающий в себя надежду и страх. Б.С.Кондратьев в монографии «Сны в художественной системе Ф.М.Достоевского. Мифологический аспект» (Арзамас, 2001) анализирует роль снов в мифопоэтике Ф.М.Достоевского, описывает реализацию романтической, религиозно-мифологической и национально-культурной онирических традиций в творчестве этого автора, рассматривает функции сновидений. Кондратьев выделяет 8 семантических групп сновидений: сон как признак духовной болезни, сон как предсказание и предчувствие, сон загадка, сон-отгадка, сон как свидетельство особо тонкой духовной организации человека, сон-мечта, жизнь-сон и семантическая группа «как бы во сне». Исследователь прослеживает развитие этих групп в разные творческие периоды Ф.М.Достоевского. А.С. Грибоедова «Горе от ума») // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та. — М., 2004.N 4. C. 66-69. О.Ю.Славина в кандидатской диссертации «Поэтика сновидений на материале прозы 1920-х годов) (СПб, 1998) анализирует сновидения в произведениях И.Бабеля, Н.Баршева, А.Белого, М.Булгакова, М.Вагинова, Г.Газданова, М.Горького, А. Грина, Б. Зайцева, Е. Замятина, Вс. Иванова, В.Каверина, С. Кржижановского, О. Мандельштама, В. Набокова, Ю. Олеши, Б. Пастернака, А. Платонова, А.Ремизова и Д. Хармса, написанных в указанный период. Её работа в большой степени теоретична. Создавая описание сновидения 20-х годов, О.Ю.Славина выделяет признаки (о которых мы уже писали выше) существенные для структурирования онейросферы в общем.

О.И.Акатова в кандидатской диссертации «Поэтика сновидений в творчестве М.А.Булгакова» (Саратов, 2006) показывает эволюцию онирических мотивов в творчестве М.А.Булгакова, изменение их места в художественной системе. Так, онирическое отсутствует или минимально представлено там, где есть фантастическое и сатирическое начала. Онирический мотив постепенно сближается с мотивом потусторонности. Два эти мотива конституируют художественную реальность, однако роль онирического мотива в тексте снижается. О.И.Акатова выделяет мотивы и темы, связанные с онейросферой. Это – тема ирреальной реальности, темы жизни и смерти, вины и расплаты, творчества, мотивы стихии (вьюги, метели, бурана, тумана), болезни, памяти, присутствия потусторонних сил. Так же О.И. Акатова отмечает связь сновидения и вдохновения.

В докторской диссертации О.В.Сергеева «Поэтика сновидений в прозе русских символистов. Валерий Брюсов и Федор Сологуб» (М., 2002) активно используется психоаналитический подход. Сон описывается как нечто, принадлежащее персонажу и характеризующее его, и как проявление взглядов писателя на явления подсознательной и бессознательной сферы. Сосредоточившись на анализе поэтики сновидений в творчестве Валерия Брюсова и Федора Сологуба, О.В. Сергеев кратко описывает бытование сновидений в литературе других эпох. Н.А. Нагорная в монография «Онейросфера в русской прозе XX века: модернизм и постмодернизм» (М., 2006) проводит работу по типологическому сопоставлению онейросферы русской прозы символизма (на материале романов Федора Сологуба «Тяжелые сны» и «Творимая легенда», рассказов Валерия Брюсова и его романа «Огненный ангел», романа Андрея Белого «Петербург»), модернистского творчества А.М. Ремизова и постмодернизма (на материале текстов Венедикта Ерофеева, Юрия Мамлеева, Виктора Пелевина и Дмитрия Липскерова). Н.А. Нагорная прослеживает связь онейросферы с оккультизмом, архетипами бессознательного, с мифопоэтикой игры и соотносит сон и текст, сон и миф, сон и игру, но не делает выводов, почему онейросфера соотносится именно с этими смысловыми блоками.

Как можно заметить, исследователи, анализируя онейросферу в творчестве определенного автора или выделяя её типичные признаки в текстах, относящихся к определенному направлению или временному периоду, сталкиваются с некоторыми семантическими блоками, которые постоянно взаимодействуют с онейросферой. Одна и та же семантическая универсалия раз за разом отмечается и используется в анализе конкретного материала. Но как связаны эти семантические универсалии с друг другом? И что лежит в основе этой системы взаимодействий воспоминания, творчества и т.д. с онейросферой?

Валерий Брюсов «Огненный ангел»

Уникальный роман: все трое ключевых персонажей (я считаю пресловутого Генриха тоже) соответствуют определению «психованная истеричка». Двое из них мужчины, что характерно. Сопуствующая статья Ходасевича объясняет, что это такая примета эпохи, одно из обязательств, накладываемых символизмом — давить из себя эмоции до края и через край, если сами не лезут, то хотя бы делать вид, что они есть. Такая мода на эмоциональную разнузданность и общую неадекватность. Что ж, может быть, но у разных авторов Серебряного века и из символистов в частности это проявляется, видимо, по-разному, а вот в романе Брюсова приобрело черты такой классической женской истерии — от которой еще незадолго до времени написания романа лечили электричеством.

Откровенно скажу, я бесилась по мере чтения страшно — причем в основном не столько на дуру Ренату (с нее и взятки гладки, как с ненормальной), сколько на поведение Рупрехта, который поначалу казался человеком адекватным, но в итоге по поступкам вышел таким же безумцем. Печально и раздражающе — смотреть, как нормальный вроде бы человек позволяет так измываться над собой на пустом месте. Автор говорит, что у него любовь, но честно, это какая-то очень странная любовь, которой мне, видимо, не понять. Я бы сказала, что у него скорее — желание заполнить душевную пустоту острыми эмоциями, хотя, казалось бы, эпоха их и без того предоставляла достаточно, это сейчас люди вынуждены экстремальным спортом заниматься, а тогда-то — хочешь, на войну сходи, хочешь, демонов вызывай, хочешь, инквизитору в автобусе на ногу наступи. Но нет, герою впилась эта истеричка и ее капризы на 200 страниц, среди которых единственной отдушиной является странноватый эпизод встречи с доктором Фаустом и Мефистофелем.

В общем, все это напоминает «Мадам Бовари», только тут *каждый* персонаж — мадам Бовари, в том числе мужчины. На их фоне рассудительный инквизитор, хоть он по сюжету и злодей, вызывает некоторую симпатию — делает человек спокойно свою работу, и все.

Впрочем, если абстрагироваться от поведения персонажей и особенно от всех появлений на сцене Ренаты, читать легко и очень интересно. Текст вроде бы и не простой, но как-то пролетает мгновенно; язык Брюсова правда очень хорош, притом, что, мне кажется, стилистически текст выдержан очень четко — может, и не в духе эпохи, но в духе того, как принято писать об этой эпохе. Много забавных и интересных эпизодов в духе именно приключений, путешествие героя на шабаш ведьм и знакомство с Фаустом — в том числе. Будь таких эпизодов побольше, а Ренаты поменьше — было бы значительно лучше на мой вкус. Признаюсь, где-то после первой четверти романа я все ждала, что герой не выдержит и наконец ее придушит — увы… (хотя, как в том анекдоте, и так хорошо получилось).

Роман следует читать вместе со статьей Ходасевича «Конец Ренаты» — она на многое раскрывает глаза, учитывая, что это «роман с ключом». Брюсов, по утверждению Ходасевича, вывел в качестве Рупрехта себя, Ренаты — печально знаменитую Нину Петровскую, а холодного Генриха играет Андрей Белый. Треугольник между ними существовал в действительности, и Брюсов действительно «подобрал» эту Петровскую после тягостной интрижки с Белым, но дальше события развивались чуть более прозаично: через некоторое время и она, и ее экзальтация ему, видимо, наскучили, и Брюсов Нину, условно говоря, «слил». Что ж, если она действительно вела себя как книжная Рената — самый разумный поступок, хотя, конечно, ничуть не рыцарский. Но роман уже был написан, материал отработан, а Нина еще долго мыкалась в эмигрантской нищете, пока не покончила с собой в 1928 году (роман был опубликован на 20 лет раньше). Настоящая история вышла совсем не такая «красивая», но куда более поучительная.

Огненный ангел

Интересно! Именно на этом слове, встреченном в романе у Брюсова, Цветаева построила свои любовно-восторженные обвинения его творчеству. «Ударом в сердце». Мол, какое еще «интересно» в готическом романе о событиях, имеющих место в 16 веке и рассказанном человеком того же времени? Интересно. Интересно и то, что роман этот обсуждался, переживался всем серебряным веком. Вроде как «Великий Гэтсби» пару лет назад на ЛЛ. Даже не так, куда там Гэтсби? Они же там, в серебряном веке, все друг друга знали! Вот Брюсов написал роман о любви, находясь самолично в любовном треугольнике вместе с коллегами, и все же знают КТО там есть КТО на самом деле! Упоминания об этом романе можно встретить у многих, писавших в то время. Никто в подробности не вдается, мол, зачем, каждый читал…

Читать его можно понимая, что это литературный грим реальной жизненной драмы. А можно читать как исторический, готический, оккультный, религиозный, философский роман. Можно и так, и так. Можно прочитав, долго думать и додумывать. «Брюсов: поэт входов без выходов»

Уж не знаю, может в романе и правда, есть оккультно-литературная формула, заставляющая воображение работать, сочувствовать герою, ведь автора обвиняли в ремесленичестве… разве это важно?

Итак! Фоном тут являются не времена географических открытий и начала просвещения, не жизнь почтенных бюргеров, которые вроде как тоже заявлены, а времена инквизиции. Есть книги про те времена, в которых про инквизицию не упоминается. Это все потому, что игнорируют в них темы магии, бесовщины и ведьмовства. Здесь же, напротив! Сплошная бесовщина, демонщина, ведьмовщина. Можно долго думать, что имел ввиду автор, помня о том, что это его любовная история, и вроде как надо искать аллегории. А можно не думать, если знать, что увлекался Брюсов оккультизмом… И нет здесь аллегорий. Время было такое, салоны г-жи Блаватской, превращение реалистов в авантюристов, не дающие им покоя надежно спрятанные копи царя Соломона, проклятия мумий итп. (Невольно вспомнился мне уважаемый сеньор Эко, который с таким же рвением и вовлечением в черную мессу, не раз поучаствует в ней, разоблачая в своих книгах.)

Герои. Как по мне, так они попаданцы. Не смогла поверить я Брюсову, что они жильцы 16 века

Но это неважно. Ведьма, самая настоящая ведьма наша главная героиня

Красивая, раскрепощенная, образованная, одержимая чувством. Рыцарь, самый настоящий рыцарь наш главный герой. Сильный, щедрый, образованый, терпеливый, верный, одержимый чувством. Третий герой… Странный, образ его не раскрыт. Но не много ли было бы чести раскрывать образ соперника? Он достоин любви, ревности и довольно о нем.

Из вороха оккультной экзотики иногдя являют лик интересные философские утверждения. Запомнилось: в античные времена не было пуританства и как следствие — ведьмовства. Показалось, что автор тоскует по временам многобожия, отсутствия сдерживающей христианской морали, бунтует своей любимой ведьмой, он с нею заодно…

Интересно!

П.С. Очередной роман-вдохновение-первоисточник для Булгаковской М&М.

Огненный Ангел Анализ

Валерий Яковлевич Брюсов Роман (1907)

«Огненный ангел» — символистский роман, немного исторический, немного любовный. Но в первую очередь он наполнен символами, которые очень интересно расшифровывать, интерпретировать, толковать. Этот роман вызывает массу размышлений, даёт пищу для ума. Помимо всего прочего, у него безумно интересный сюжет, который захватывает с первых строк и не отпускает до конца. В романе интересно переплетаются реальность и та мистическая тьма, в которую верили приверженцы оккультизма начала 20 века. Это и шабаш ведьм во главе с самим дьяволом, и попытки призвать духов, выйдя на связь с потусторонним миром, и любовь, и мир средневековой (переходящей в эпохе Возрождения) Германии, в которой — свои особенности с феодалами, рыцарями и прочим. У Брюсова получилось создать потрясающую картину, яркую, эстетичную, наполненную символами и знаками.

Тезисы

В. Я. Брюсов
мечтал о возникновении новых синтетических видов искусств, что могло бы стать
способом решения, пожалуй, главной задачи в символистском творчестве, по мнению
писателя, — постижения сущности души творца произведения.Часто синтез понимается исследователями
как соединение равноправных искусств в одном произведении. Подобная точка
зрения упрощает понимание данного механизма. Целостность синтеза — явление сложное. Оно восстанавливается из
различий между видами искусств, в результате чего создается новая синтетическая
реальность произведения. В романе «Огненный ангел» портрет
становится той универсальной точкой, в которой сходятся разные виды искусства
(литература и книжная графика), а их диалог открывает новые возможности для
познания и выхода из ограниченного ощущениями мира.

Увлечение Брюсова гравюрной техникой
позволяет рассмотреть портреты героев в тексте в тесной связи с графическими
портретами на страницах романа в пространстве символисткой книги. Для анализа
будут привлечены отдельные прижизненные издания романа (за рамками исследования
остается публикация романа в журнале «Весы»). Мы подробно остановимся на словесных
портретах Ренаты, Агриппы Неттесгеймского, Фауста, Мефистофелеса, Генриха и
Мадиэля, а также на образах второстепенных персонажей.Большинство портретных гравюр во втором
издании выполнено в ксилографической технике. Ксилографии не свойственна
перегруженность деталями, что определяется самой техникой ее создания. Она
тяготеет к цельности. Простейшая гравюра отсылает нас к средневековому портрету
в изобразительном искусстве и к преобладающему типу портрета в литературе
вплоть до XVIII в.,
где общее вытесняло индивидуальное, доминировала статичность и
условная форма портрета: после изображения героя в начале произведения автор
больше к портрету не возвращался. Что бы ни пришлось пережить героям,
внешне они оставались прежними. Однако портреты, созданные Брюсовым в тексте,
напротив, многомерны и сложны. Они характеризуются изменчивостью и
неоднозначностью восприятия образов. Очевидно, что разговор о портрете не
ограничивается технической составляющей и выводит нас в сферу реального
комментария текста. В данной перспективе было бы продуктивно, с одной стороны,
привлечь более обширный корпус мемуарных свидетельств современников Брюсова, а
с другой — обратиться к вышедшим из-под пера писателя поэтическим портретам.
Наконец, сравнение словесных иллюстраций с гравюрными позволяет найти еще один
весомый аргумент в споре о том, какова жанровая принадлежность романа и почему
определение «символистский» подходит к нему больше других.

«Огненный ангел» (Брюсов): описание романа из энциклопедии

«Огненный ангел» — роман В.Я. Брюсова. Замысел романа на сюжет из эпохи средневековья, главной героиней которого должна быть ведьма, возник у Брюсова в 1897 г. во время поездки по Германии. Первоначальный вариант назывался: «Повесть о Ведьме». С начала 1900-х гг. Брюсов был занят поиском материалов. Историческая канва романа была выверена до мельчайших подробностей. Несколько раз Брюсов переписывал план романа.

Наконец, сама жизнь преподнесла ему и сюжет, и героев. Тогда-то появились граф Генрих фон Оттергейм, с глазами голубыми, как небо, и волосами, словно из тонких золотых нитей; и Рената, мучимая демонами и любовью к Огненному Ангелу, являвшемуся к ней с детства (его воплощение она увидела в Генрихе); и благородный Рупрехт, давший Ренате земную любовь.

Брюсов начал писать роман «Огненный ангел» 7 июля 1905 г.; 24 сентября 1906 была завершена первая редакция. С начала 1907 г. первые части «Огненного ангела» вышли в журнале «Весы» (№№1—3, 5—12). 6 июня 1908 г. Брюсов закончил третий и последний вариант текста, завершилась и публикация всего произведения («Весы», 1908, №№2, 3, 5—8). В том же году в издательстве «Скорпион» вышло отдельное издание журнального варианта романа, а в 1909 г. — второе издание, «исправленное и дополненное примечаниями», снабженное иллюстрациями, отобранными автором (гравюры западноевропейских художников XV-XVI вв.).

Роман «Огненный ангел» автобиографичен. В нем отражены реальные взаимоотношения молодого поэта-символиста Бориса Бугаева, писавшего под псевдонимом Андрей Белый (граф Генрих), начинающей писательницы и журналистки Нины Ивановны Петровской, жены редактора издательства «Гриф» Сергея Соколова (Рената), и самого Брюсова (Рупрехт).

Вокруг Бугаева — Белого образовался кружок творчески одаренных молодых людей. Они называли себя «аргонавтами» и своей задачей считали изменение основ бытия и насыщение жизни новым мистическим смыслом, почерпнутым из философии В.С. Соловьева и Ф. Ницше.

Оказавшись среди «аргонавтов», Нина Петровская вскоре полюбила Белого. А тот мечтал реализовать придуманный им вариант идеальной внетелесной, мистической любви. Вспыхнувший роман стал трагедией для обоих.

Брюсов иронизировал по поводу странных отношений «грифихи» и «ангела с демоническими крылышками», но познакомившись с Ниной, увлекся ею. Так судьба Брюсова на годы оказалась связанной с судьбой Нины Петровской — его Ренаты.

«Огненный ангел» — вершина прозаического творчества Брюсова. Искусно стилизованный под средневековую рукопись, роман, действие которого происходит в Германии в 1534—1535 годах, почти документально воссоздает быт той эпохи. Чтобы не возникали сомнения, автор снабдил второе издание обширной библиографией и подробными комментариями. Среди действующих лиц романа встречаются реальные исторические персоны (Аргиппа, Ульрих Цазий, доктор Фаустус). Писателю удалось показать средневековье глазами человека той эпохи. Благородный Рупрехт — конквистадор, авантюрист и вместе с тем человек достаточно широко образованный, обладающий здравым смыслом и реалистическим взглядом на вещи. Но ни знания, ни опыт, ни железная воля не мешают ему попасть под власть одержимой Ренаты. Мистика в романе переплетена с реальностью и порой от нее не отличима. Эту многоплановость отметил Андрей Белый в рецензии на «Огненного ангела». Кроме исторических и автобиографических у романа Брюсова есть источники и литературные. Судьба Рупхерта заставляет вспомнить евангельскую притчу о блудном сыне, а некоторые сцены — шабаш, смерть Ренаты — перекликаются с «Фаустом» Гете.

В 1919 г. «Огненный ангел» увлек молодого композитора С.С. Прокофьева, написавшего оперу на этот сюжет. Первая редакция завершена в 1922 году, вторая — в августе 1927 года.