Легкое бремя*
– Как же, как же, Марсель знаю, и даже, по совести говоря, не совсем так, как вы. То есть, не то чтобы очень любовался видом от Собора тамошнего, на горе, моряцкого, или же буйабесы сравнивал, в каком ресторане лучше, сидя на набережной, вновь пред синим этим морем… Мне Марсель тяжеле дался, Бог с ним. Я там восемь месяцев служил чернорабочим, поезда разгружал. Ну и занятие, я вам скажу.
Он разгладил черную, двумя крылами, видимо, полковницкую бороду.
– Поработали. Нас на «Марселе-товарном» целая артель подобралась, все русских. Офицеры и судейские, бывшие учителя, студенты, всякие. Н-н-да… Немало я на своей спине разного добра перетаскал. Однажды даже кровь горлом двинула, с натуги, что ли… Нет, если бы не выбрался, с Божией помощью – наверное, теперь не разговаривал бы тут. В моих годах, изволите ли видеть, уж не так и к жизни рвешься, но семья, детишки, это, знаете ли, очень дело пронзительное, да-с, в нашем положении все так и думаешь: нет, помирать нельзя, стой столбом, ломи горбом, а только не поддавайся. Иной раз через улицу идешь, автомобиль летит – ан нет, не может меня, мерзавец, задавить, никак не может, у меня четверо на руках, что ж им, на улицу идти?
В Марселе я всякого навидался, и не приведи Бог. Пьяные матросы, поножовщина и разврат в порту, и дети – этого я всего не выношу, терпеть не люблю, как говаривал наш бригадный генерал из немцев, царствие ему небесное, мученической смертью погиб. Ну, а все-таки вот и вспомнилось мне одно – так, один вечер выдался у нас у всех особенный.
Полковник закурил, поправил на пальце большой перстень с печаткою.
– Дело это было весной, на Страстной неделе, в самое для нашего брата на чужбине трудное время, потому, знаете, воспоминания одолевают… и березки наши распускающиеся, разлив, куличи, пасхи, и сама весна русская, весенний воздух… здесь же воздух, может быть, еще слаже и нежнее с моря, и самое море в эти дни особенно сиреневое, и когда ночью над ним белые и голубые огни сияют, то, конечно, красота замечательная, но не то… Хорошо-с, вот мы все эти «бывшие-то», а ныне как бы каторжные, и работаем, как всегда, мешки с зерном таскаем – взвалишь на спину, еле дышишь и по тропочке знакомой так, согнувшись в три погибели, и бежишь, только чтобы добежать и от ноши от своей избавиться. Вот нам и говорит контр-мэтр, француз: «Хотите, русские, в России побывать?» – «То есть, как это, мол, так, в России, когда здесь ваша страна, французская?» – «Да уж так, – говорит, – она хоть и наша, а все-таки тут и Россия есть. Идите-ка, смотрите».
Ну, разумеется, все наши побросали работу, за ним идут. Он на запасные пути, там товарные вагоны, целый поезд, только что пришел из порта. Отворили первый вагон – как всегда, мешки. Контр-мэтр велел один снять и развязал. «Вот она и есть, – говорит, – ваша Россия. Это пшеница русская, из Одессы».
Русская… Как сейчас помню, вечерело.
Звездочки уж показались первые. Паровозы кое-где посвистывают, на море сирена воет, ветерком теплым тянет – а вдруг сразу так тихо стало, наши все обступили… все к зерну тянутся… А кто на коленки стал, руки в мешок запускает, гладит… И молчим все. Шапки поснимали, только зернышко всё ласкаем, с руки на руку пересыпаем, а зерно, правду вам сказать, золотое. Теплое, янтарное зерно. Тут казак один кубанский прямо наземь кинулся, носом в пшеницу в эту уткнулся, у самого на глазах слезы, все дышит, нюхает – не нанюхается… «Господи, – закричал, – Мати Божия, да то ж зерно наше, кубанское…» И даже голос перехватило. Ну, знаете, долго так вокруг стояли, народ бывалый, тертый, мало чего не видели, да, а тут… всё что-то глаза утирали.
Полковник остановился, вновь погладил лирообразную свою бороду, помолчал, пыхнул трубкою.
– Потом мы пшеничку эту самую, нашу расейскую, на себе, конечно, таскали, все на тех же наших спинках – уж не очень ноне барских. Но и таскать легче было. Вот вам и загвоздка. Вес все тот же, силы те же, а бежишь и только знаешь: это наша, матушка, родимая… И сколько натерпелись на родной земле, и сколько гнева, ненависти в сердце, ужаса, а тут вот как-то отошло, ну и душе стало полегче, освежительнее…
Я вообще вам скажу, я тогда этот случай понял не совсем спроста – да и не я один. Ну, что особенного? Понятное дело, в Марсель русскую пшеницу возили, и как нам не наткнуться на нее? Все-таки же показалось это доброй вестью, благою вестью. Точно бы и нас вот, вовсе уж заброшенных, нагих и сирых, осенил крылом Ангел Господень, и святое Его перышко на нас упало.
«Бог дал жизнь, Бог даст и хлеб» – и представьте, ведь недолго мы с той Пасхи промытарились на этой каторге. Оно и сейчас нелегко, ну, кое-куда разбрелись, кое-как пристраиваемся, кто чем… И даже дети наши учатся. Вот-с… а Марсель… Нет, Бог с ним.
1926.
Идея романа «Зайцев Легкое бремя»
В романе «Зайцев Легкое бремя» автор основывается на идее, что человек сам выбирает, какое бремя нести в жизни. История романа повествует о главном герое, Зайцеве, который приходит к осознанию, что каждый человек несет на своих плечах свою собственную ответственность.
Главная тема романа — это вопрос выбора. Человек может сам решить, какое бремя нести и как жить свою жизнь. Герой романа сначала решает избавиться от своего бремени, но в результате понимает, что эти трудности и преграды делают его сильнее и помогают ему стать лучшей версией себя.
Автор использует легкое повествование и простой язык, чтобы подчеркнуть идею романа. Он показывает, что несмотря на сложности и проблемы, каждый человек способен преодолеть трудности и найти свое место в жизни.
Идея «Зайцев Легкое бремя» предлагает читателям задуматься о смысле жизни и выборе, который мы делаем каждый день. Что значит нести свое бремя? Какие трудности помогают нам лучше понять себя и мир вокруг?
Роман «Зайцев Легкое бремя» относится к жанру психологической литературы. Он анализирует внутренний мир героя и показывает, как влияют на него различные события. Автор поднимает важные вопросы о выборе и ответственности, способные заставить читателя задуматься о своей жизни и смысле собственных действий.
Главная идея
Автор кратко и точно передает суть этой идеи, показывая, какое легкое или тяжелое бремя каждый персонаж несет на своих плечах. Герои романа сталкиваются с различными сложностями: семейными проблемами, несчастной любовью, финансовыми трудностями. Каждый из них вынужден искать способы, как справиться с этими тяготами и продолжать жить дальше.
Через жанр психологического романа автор умело передает внутренние переживания героев и их попытки найти смысл в своей жизни. Он показывает, как они проходят через испытания, растут и меняются под действием своих бремен, стремясь найти счастье и истину.
Побочные идеи
Одна из побочных идей — это влияние окружающей среды на формирование личности героя
Зайцев в своем романе показывает, как важно обращать внимание на факторы, которые могут оказывать негативное воздействие на человека и его воспитание. Другая побочная идея — это изучение различных жанров и литературных течений
В романе прослеживается интерес главного героя к разным жанрам и направлениям, таким как реализм, фантастика, детектив
Автор демонстрирует важность чтения и исследования литературы разных жанров для развития личности.
Также, одной из побочных идей является тема семьи и родителей. Зайцев обращает внимание на роль родителей в жизни главного героя и показывает, что семейные ценности и взаимоотношения с родителями также оказывают влияние на самоопределение и развитие личности.
В итоге, роман «Зайцев Легкое бремя» несет в себе не только тему сформировавшегося героя и его трудностей взросления, но и рассматривает важные побочные идеи, которые дополняют общую картину и делают книгу более насыщенной и интересной.
