Мандельштам стихи о сталине анализ

Анализ стихотворения Мандельштама «Мы живем под собою не чуя страны…»

В ноябре 1933 года Мандельштам написал одно из самых известных стихотворений двадцатого столетия – «Горец» или «Кремлевский горец». Оно представляет собой эпиграмму на Сталина. Своего авторства поэт никогда в тайне не держал. Более того – Осип Эмильевич сам читал произведение многим друзьям, знакомым, родственникам, поэтому сейчас сложно сказать, кто на него написал донос – слишком широк круг возможных подозреваемых. Естественно, Мандельштам прекрасно понимал, что обнародование эпиграммы – истинное самоубийство. Соответственно, к скорому аресту он был готов. За ним пришли в мае 1934 года. За смелого поэта вступились Пастернак и Ахматова. Помогло ему ходатайство высокопоставленного партийного чиновника – Бухарина. Николай Иванович лично знал Мандельштама и с почтением относился к его творчеству. Благодаря поддержке со стороны Бухарина, Осипу Эмильевичу удалось избежать расстрела. Эпиграмма обернулась лишь ссылкой – сначала в город Чердынь, затем – в Воронеж. Будучи в изгнании, поэт сочинил «Оду», посвященную Сталину. Некоторые исследователи рассматривают ее в качестве попытки раскаяния, другие видят в ней скрытую и расчетливую иронию.

«Мы живем, под собою не чуя страны…» – отклик на страшную советскую действительность тридцатых годов. Мандельштам очень точно описывает приметы того времени. Огромное государство предпочитало молчать: «Наши речи за десять шагов не слышны…». За любое неугодное власти слово можно было попасть в лагеря или под расстрел. Атмосфера тотального страха царила в СССР. В эпиграмме дан портрет Сталина, чье имя скрыто под словосочетанием «кремлевский горец». Толстые пальцы вождя сравниваются с червями, его усы поэт называет тараканьими.

Намекает Мандельштам и на прошлое отца народов. Под словом «малина» подразумевается преступный жаргонизм. Здесь имеются в виду шесть отсидок Сталина, причем только одна из них была связана с его политической деятельностью, остальные – с разбоем. Неслучайно в конце стихотворения упоминается и «широкая грудь осетина». Существует версия, что предки будущего вождя имели осетинское происхождение.

Уделено внимание и окружению всесильного правителя. Приближенных Иосифа Виссарионовича Мандельштам именует полулюдьми, которые в его присутствии не способны говорить

Им остается лишь мяучить, хныкать и свистеть.

По мнению писателя Фазиля Искандера, Мандельштам избежал расстрела не столько благодаря помощи Бухарина, сколько из-за того, что Сталину пришлась по нраву его эпиграмма. Правитель увидел в стихотворении признание своего безграничного могущества. Кроме того, он вполне мог рассматривать произведение как акт капитуляции врагов. При таком восприятии толстые пальцы-черви и тараканьи усы особой роли не играли

Зачем обращать внимание на оскорбления, высказанные от лица недоброжелателей? Кремлевскому горцу, рожденному в бедной семье и добравшемуся до вершин власти, льстило то, каким страхом пропитаны строки «Мы живем, под собою не чуя страны…». Нравилось Сталину и довольно точное описание его всесилия

Весьма вероятно, что Иосифу Виссарионовичу пришлось по вкусу и карикатурное изображение ближайшего окружения. Если учитывать размышления Искандера, то не кажется такой загадочной резолюция вождя на деле Мандельштама: «Изолировать, но сохранить». По сути, Сталин принял вызов от поэта и начал с ним игру в кошки-мышки. Подобное общение с людьми творческими было свойственно Иосифу Виссарионовичу – вспомнить хотя бы историю его отношений с Булгаковым. Для Осипа Эмильевича игра эта завершилась трагически – в 1938 он вновь попал под арест, после чего умер на этапе под Владивостоком.

Осип МандельштамРубрики стихотворения: Анализ стихотворений ✑

Ода Сталину

Когда б я уголь взял для высшей похвалы — Для радости рисунка непреложной,— Я б воздух расчертил на хитрые углы И осторожно и тревожно. Чтоб настоящее в чертах отозвалось, В искусстве с дерзостью гранича, Я б рассказал о том, кто сдвинул мира ось, Ста сорока народов чтя обычай

Я б поднял брови малый уголок И поднял вновь и разрешил иначе: Знать, Прометей раздул свой уголек,— Гляди, Эсхил, как я, рисуя, плачу!

Я б несколько гремучих линий взял, Все моложавое его тысячелетье, И мужество улыбкою связал И развязал в ненапряженном свете, И в дружбе мудрых глаз найду для близнеца, Какого не скажу, то выраженье, близясь К которому, к нему,— вдруг узнаешь отца И задыхаешься, почуяв мира близость. И я хочу благодарить холмы, Что эту кость и эту кисть развили: Он родился в горах и горечь знал тюрьмы. Хочу назвать его — не Сталин,— Джугашвили!

Художник, береги и охраняй бойца: В рост окружи его сырым и синим бором Вниманья влажного. Не огорчить отца Недобрым образом иль мыслей недобором, Художник, помоги тому, кто весь с тобой, Кто мыслит, чувствует и строит. Не я и не другой — ему народ родной — Народ-Гомер хвалу утроит. Художник, береги и охраняй бойца: Лес человечества за ним поет, густея, Само грядущее — дружина мудреца И слушает его все чаще, все смелее.

Он свесился с трибуны, как с горы, В бугры голов. Должник сильнее иска, Могучие глаза решительно добры, Густая бровь кому-то светит близко, И я хотел бы стрелкой указать На твердость рта — отца речей упрямых, Лепное, сложное, крутое веко — знать, Работает из миллиона рамок. Весь — откровенность, весь — признанья медь, И зоркий слух, не терпящий сурдинки, На всех готовых жить и умереть Бегут, играя, хмурые морщинки.

Сжимая уголек, в котором все сошлось, Рукою жадною одно лишь сходство клича, Рукою хищною — ловить лишь сходства ось — Я уголь искрошу, ища его обличья. Я у него учусь, не для себя учась. Я у него учусь — к себе не знать пощады, Несчастья скроют ли большого плана часть, Я разыщу его в случайностях их чада… Пусть недостоин я еще иметь друзей, Пусть не насыщен я и желчью и слезами, Он все мне чудится в шинели, в картузе, На чудной площади с счастливыми глазами.

Глазами Сталина раздвинута гора И вдаль прищурилась равнина. Как море без морщин, как завтра из вчера — До солнца борозды от плуга-исполина. Он улыбается улыбкою жнеца Рукопожатий в разговоре, Который начался и длится без конца На шестиклятвенном просторе. И каждое гумно и каждая копна Сильна, убориста, умна — добро живое — Чудо народное! Да будет жизнь крупна. Ворочается счастье стержневое.

И шестикратно я в сознаньи берегу, Свидетель медленный труда, борьбы и жатвы, Его огромный путь — через тайгу И ленинский октябрь — до выполненной клятвы. Уходят вдаль людских голов бугры: Я уменьшаюсь там, меня уж не заметят, Но в книгах ласковых и в играх детворы Воскресну я сказать, что солнце светит. Правдивей правды нет, чем искренность бойца: Для чести и любви, для доблести и стали Есть имя славное для сжатых губ чтеца — Его мы слышали и мы его застали.

Тропы и образы

В отличие от большинства современников, Ахматова высоко оценила художественную ценность стихотворения. Она отметила приёмы изображения Сталина, назвав среди качеств стихотворения монументальную лубочность и вырубленность. Перед глазами возникает карикатура. Сатира как будто нарисована художником-примитивистом. Возникает ассоциация с картиной Страшного суда, написанной народными мастерами.

Первая строфа ещё вполне мандельштамовская. Первоначальная метафора «под собою не чуя страны» говорит о разъединённости страны и человека, который не может понять происходящего и боится. Звуки в первой строфе очень тихие или вообще отсутствуют: речи не слышны за 10 шагов, люди говорят полуразговорцем (поэт использует литоты). Люди, которых Мандельштам называет в первой строфе «мы», относя к ним и себя, глухи и почти немы. В четвёртой строке появляется образ того, кто запугал людей.

Мандельштам не называет Сталина по имени. Он пользуется перифразами «кремлёвский горец», «осетин». Они характеризуют Сталина только с точки зрения его происхождения и не несут отрицательной окраски.

Во торой строфе дан портрет Сталина. Мандельштам сравнивает его толстые жирные пальцы с червями, а верные слова с пудовыми гирями. Возможно, жирные пальцы представлялись Мандельштаму перелистывающими его стихотворения… С помощью метафор и метафорических эпитетов Мандельштам рисует лицо вождя, на котором нет глаз, а только смеющиеся тараканьи усища (есть редакции, где смеются глазища). В этом образе соединены омерзение и страх.

Образ сияющих голенищ не только реалистичный (Сталин носил сапоги), но и отсылает к описанию Иоанном Богословом Иисуса, у которого ноги сияли, как будто раскалённая в печи медь.

Ни главный герой  стихотворения, ни его окружение, сброд тонкошеих вождей (метафорический эпитет и метафора), — уже не люди, описанные в первой строфе. Это нечто, противопоставленное «мы». Но и диктатор противопоставлен окружению, которое называется «полулюдьми». Многие современники Сталина отмечали его склонность играть на слабостях людей. Тонкошеие вожди – это использование образа тонкой шеи, которая поворачивается вслед за головой (Сталиным).

Глаголы «бабачит и тычет», обозначающие  силовые действия, противопоставленные действиям «полулюдей» «мяучит и хнычет», вызывают дискуссии исследователей. Тычет – от тыкать, а вот бабачит – авторский неологизм, который может обозначать «бубнит, командует, стучит по голове». Некоторые связывают глагол с бабаком (степным сурком), толстым и неповоротливым.

Указы Сталина сравниваются с  подковами, которые ранят окружающих, попадая в пах, в бровь, в глаз. Здесь Мандельштам играет с устойчивым выражением «не в бровь, а в глаз». В случае со Сталиным, и в бровь, и в глаз. Казнь тирана Мандельштам определяет словом воровского жаргона «малина», пренебрегая его значением. Так поэт подчёркивает связь Сталина с преступным миром.

В последней строке Мандельштам использует излюбленный гоголевский приём, делая однородными членами казнь диктатора и его широкую грудь.

Мандельштам настолько прочно ассоциировался в советском сознании с противостоянием Сталину, что художник Владимир Гальба в середине 70-х, рисуя Тараканище и Воробья, подразумевал Сталина и Мандельштама, хотя непосвящённые об этом бы не догадались.

Образы и символы

Образы и символы в стихотворении «Мы живём, под собою не чуя страны» описаны в списке:

1. 1.Центральным образом произведения, безусловно, является фигура верховного вождя – Иосифа Сталина. «Кремлёвский горец» рисуется поэтом существом примитивным, грубым, пугающим и жестоким, что выражается как во внешности правителя, так и в его манере правления.
2. 2.Представлен в произведении и образ народа – онемевшего, напуганного, безвольного.
3. 3.Возникающее в окончании стихотворения упоминание «малины» отсылает к преступному прошлому Сталина.
4. 4.Подчинённые вождя являются в образе существ, почти утративших человеческие черты. Они, как марионетки, послушно исполняют любое желание правителя, штампующего указы, что подковы.

Тематика стихотворения «Мы живём, под собою не чуя страны» относится к вечным вопросам, которые не решены до сих пор:

1. Одна из главных тем стихотворения – тотальная несвобода и отсутствие права даже на разговор, лишённый страха и фикции. Высказаться честно, без увёрток и экивок, как то делает сам Мандельштам в своём стихотворении, – недоступная роскошь. Фигура всесильного правителя, который уничтожает на корню всё, что может как-то опорочить его власть, живёт в умах людей, держит их в покорном состоянии.
2. Звучит в произведении и тема раболепства, угодничества – окружение Сталина состоит из «тонкошеих вождей», которые не способны сказать и единого слова «против» своему повелителю.
3. Тема тотальной, беспрекословной власти, грубым жестом подминающей под себя всё живое, также ярко отражена в стихотворении.
4. Появляется в стихотворении и тема преступного прошлого вождя («Что ни казнь у него – то малина»).

Проблемы

Основная проблема стихотворения «Мы живём, под собою не чуя страны» – тирания нового режима. Поэт ставит вопрос, возможно ли высвобождение народа из-под гнёта тиранической власти? Стихотворение, которое по прямолинейному, даже несколько грубому характеру написания, являет собой скорее акт гражданского неповиновения, нежели чисто поэтическое событие, послужило толчком к очередному проявлению той беспощадной силы, которая в произведении обличается.

Не преувеличением будет сказать, что эти шестнадцать строчек разделили жизнь Мандельштама на «до» и «после». Высмеивать и обличать существующую власть, беспощадную к своим противникам, – поступок храбрый, пускай и отчаянный. Поэт несомненно внёс свою лепту в борьбу с жестокостью сталинского режима ценой собственной свободы.

Жанр, направление, размер

В жанровом отношении стихотворение «Мы живём, под собою не чуя страны» можно отнести к политическим эпиграммам, поскольку оно в сатирической форме высмеивает фигуру правителя. Некоторые литературоведы также называют его палинодией («ода наоборот»).

Что касается литературного направления – исследователи творчества Мандельштама не пришли к единому мнению относительно того, к какому направлению можно причислить стихотворение «Мы живём, под собою не чуя страны». Однако сочинение безусловно содержит черты модернизма, переживающего свой расцвет в начале двадцатого столетия.

Размер стихотворения «Мы живём, под собою не чуя страны» – чередующийся четырёх- и трёхстопный анапест с парной рифмовкой. Простота рифмуемых слов призвана передать ту «банальность зла», которую поэт видит в руководителе страны.

Размер и рифмовка

Стихотворение написано разностопным анапестом (через каждые 2 строки четырёхстопный сменяется трёхстопным). Рифмовка в стихотворении парная, мужские рифмы чередуются с женскими. Рифмы нарочито простые, банальные, примитивные. Богатыми можно считать только первую и последнюю рифмы.

• «Золотистого меду струя из бутылки текла…», анализ стихотворения Мандельштама

• «Notre Dame», анализ стихотворения Мандельштама

• «Я ненавижу свет», анализ стихотворения Мандельштама

• «Ленинград», анализ стихотворения Мандельштама

• «Сохрани мою речь навсегда», анализ стихотворения Мандельштама

• «О свободе небывалой», анализ стихотворения Мандельштама

• «Только детские книги читать», анализ стихотворения Мандельштама

• «Нежнее нежного», анализ стихотворения Мандельштама

• «Бессонница, Гомер, тугие паруса…», анализ стихотворения Мандельштама

• «Батюшков», анализ стихотворения Мандельштама

• «Вечер нежный», анализ стихотворения Мандельштама

• «За гремучую доблесть грядущих веков», анализ стихотворения Мандельштама

• «Век», анализ стихотворения Мандельштама

• Осип Эмильевич Мандельштам, краткая биография

По произведению: «Мы живём под собою не чуя страны»

По писателю: Мандельштам Осип Эмильевич

Разночтения:

1. Мы живем, под собою не зная
страны,
2. Наши речи за десять шагов не слышны,

3.А где хватит на полразговорца, –
4.Там помянут
кремлёвского горца.

[3. Только слышно кремлёвского горца –
]
[4. Душегубца и мужикоборца.
]

5. Его толстые пальцы, как черви, жирны,
6. А
слова, как пудовые гири, верны –

6. Тараканьи смеются усища
,
7. И сияют его голенища.

8. А вокруг него сброд толстокожих
вождей,
9. Он играет услугами полулюдей.

10. Кто пищит
, кто мяучит, кто хнычет,
11. Он один лишь бабачит и тычет,

12. Как подковы
, кует за указом указ –
13. Кому в лоб, кому в бровь, кому в пах, кому в глаз.

14. Что ни казнь у него, – то малина
15. И широкая грудь осетина.

В Мы живём, под собою не чуя страны..

В 1930-х годах в Советской России был очень сильно развит культ личности Иосифа Сталина , в то время большинство советских писателей восхваляли до небес правителя СССР. В такой период времени рукой Осипа Мандельштама создаётся очень смелое стихотворение, которое он написал, после того, как Осип Эмильевич стал очевидцем страшного крымского голода.

Мы живём, под собою не чуя страны..

Мы живём, под собою не чуя страны,Наши речи за десять шагов не слышны,А где хватит на полразговорца,Там припомнят кремлёвского горца.Его толстые пальцы, как черви, жирны,И слова, как пудовые гири, верны,Тараканьи смеются усищаИ сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,Он играет услугами полулюдей.Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,Он один лишь бабачит и тычет,Как подкову, дарит за указом указ:Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.Что ни казнь у него — то малина,И широкая грудь осетина.

Осип Мандельштам. Ноябрь, 1933.

Значение слов в стихотворении:

Горец — Сталин.Малина — слово на преступном жаргоне в память того, что Сталин в молодости был частью преступного мира, когда носил псевдоним «Коба».Осетин — Сталин. Сталин был родом из города Гори вблизи Южной Осетии.

Стихотворение было записано и второй раз, но только рукой оперуполномоченного 4 Отделения Секретно-Политического Отдела ОГПУ Н.Х. Шиварова, который в тюрьме допрашивал поэта.

Мандельштам и Пастернак:

«Как-то, гуляя по улицам, забрели они на какую-то безлюдную окраину города в районе Тверских-Ямских, звуковым фоном запомнился Пастернаку скрип ломовых извозчичьих телег. Здесь Мандельштам прочёл ему про кремлёвского горца. Выслушав, Пастернак сказал: «То, что вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но акт самоубийства, который я не одобряю и в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал, и прошу вас не читать их никому другому».»

Авторства своего Осип Мандельштам не скрывал и после ареста готовился к расстрелу. Автора отправили в ссылку в Чердынь, а потом разрешили поселиться в Воронеже. В ночь с 1 на 2 мая 1938 года он был арестован вновь и отправлен в лагерь Дальлаг , скончался по пути в декабре в пересыльном лагере Владперпункт , а тело Мандельштама советская власть оставила лежать непогребённым до весны.

Поэзия Мандельштама в материалах дела называется «контрреволюционным пасквилем против вождя коммунистической партии и советской страны», являлось основным пунктом обвинения, Мандельштам был осуждён по статье 58.10

Экземпляр стихотворения, записанный в тюрьме рукой Осипа Мандельштама, хранился в архивах КГБ СССР до весны 1989 года. В связи с перестройкой автограф был передан в Комиссию Союза писателей СССР по литературному наследию Осипа Мандельштама. В апреле 1989 председатель комиссии Роберт Рождественский отдал документ в РГАЛИ, протокол допроса Мандельштама оперуполномоченным Шиваровым сейчас хранится в Центральном архиве ФСБ РФ, в составе Следственного дела Р-33487.

Тема, основная мысль и композиция

Стихотворение состоит из 8 двустиший и разделено на две равные части. Первые 4 строки описывают состояние народа. Следующие 4 строки – внешность «кремлёвского горца». Первое восьмистишье статично.

Второе восьмистишье динамично. Это рассказ о деяниях вождя и его окружения. В третьем четверостишье Сталин противопоставлен своему окружению. Не то чтобы он был симпатичным, но сравнение в его пользу. Последнее четверостишье возвращает читателя к первому. Становится понятным, почему страна живёт в страхе. Описаны казни и наказания. Неожиданным и как будто искусственным является конец, снижающий пафос последнего четверостишья.

Тема стихотворения – описание Сталина как единоличного хозяина целой страны.

Основная мысль: Сталин силён, внушает страх и трепет, но ненависть к нему сильнее страха. В стихотворении он лишён всего человеческого, похож на лубочное изображение чёрта, является воплощением абсолютного зла. В подтексте заложена надежда на победу добра над злом.

По одной из версий Мандельштама не расстреляли, потому что Сталину понравился собственный портрет: вождь, наделённый абсолютным могуществом. Большинство исследователей считает, что Сталин стихотворения не читал. Есть мнение, что Сталин хотел добиться от Мандельштама хвалебных стихов.

История создания

Стихотворение «Мы живём, под собою не чуя страны» было написано Мандельштамом в ноябре 1933 года под впечатлением от страшных картин крымского голода, которым поэт оказался свидетелем. Одним из первых колкую эпиграмму на вождя услышал поэт Борис Пастернак, оценивший произведение как «акт самоубийства», а не поэтический факт. Пастернак порекомендовал больше никому не читать стихотворение, однако Мандельштам не внял его совету, читая опасное сочинение как друзьям, так и малознакомым людям. Такое отчаянное, бесстрашное поведение поэта действительно наталкивает на мысль, что это был скорее акт политический, нежели литературный.

Ответной реакции от властей долго ждать не пришлось – кто-то из слушателей донёс на поэта, и в 1934 году Мандельштам был арестован и сослан в Чердынь. Благодаря ходатайству друзей-литераторов наказание смягчили на поселение в Воронеже, однако уже в 1938 году делу дали новый ход и Мандельштама отправили этапом на Дальний Восток, где поэт совсем скоро скончался.