Голод
Почему лоси и зайцы по лесу скачут,
Прочь удаляясь?
Люди съели кору осины,
Елей побеги зеленые…
Жены и дети бродят по лесу
И собирают березы листы
Для щей, для окрошки, борща,
Елей верхушки и серебряный мох, —
Пища лесная.
Дети, разведчики леса,
Бродят по рощам,
Жарят в костре белых червей,
Зайчью капусту, гусениц жирных
Или больших пауков — они слаще орехов.
Ловят кротов, ящериц серых,
Гадов шипящих стреляют из лука,
Хлебцы пекут из лебеды.
За мотыльками от голода бегают:
Целый набрали мешок,
Будет сегодня из бабочек борщ —
Мамка сварит.
На зайца, что нежно прыжками скачет по лесу,
Дети, точно во сне,
Точно на светлого мира видение,
Восхищенные, смотрят большими глазами,
Святыми от голода,
Правде не верят.
Но он убегает проворным виденьем,
Кончиком уха чернея.
Вдогонку ему стрела полетела,
Но поздно — сытный обед ускакал.
А дети стоят очарованные…
«Бабочка, глянь-ка, там пролетела…»
Лови и беги! А там голубая!..
Хмуро в лесу. Волк прибежал издалека
На место, где в прошлом году
Он скушал ягненка.
Долго крутился юлой, всё место обнюхал,
Но ничего не осталось —
Дела муравьев, — кроме сухого копытца.
Огорченный, комковатые ребра поджал
И утек за леса.
Там тетеревов алобровых и седых глухарей,
Заснувших под снегом, будет лапой
Тяжелой давить, брызгами снега осыпан…
Лисонька, огневка пушистая,
Комочком на пень взобралась
И размышляла о будущем…
Разве собакою стать?
Людям на службу пойти?
Сеток растянуто много —
Ложись в любую…
Нет, дело опасное.
Съедят рыжую лиску,
Как съели собак!
Собаки в деревне не лают…
И стала лисица пуховыми лапками мыться.
Взвивши кверху огненный парус хвоста.
Белка сказала, ворча:
«Где же мои орехи и жёлуди? —
Скушали люди!»
Тихо, прозрачно, уж вечерело,
Лепетом тихим сосна целовалась
С осиной.
Может, назавтра их срубят на завтрак.
7 октября 1921 года
«Москвы колымага…» (1920)
«Хлебников шутит — никто не смеется. Хлебников делает легкие изящные намеки — никто не понимает», — констатировал в одной из своих статей Осип Мандельштам. Перед нами как раз шуточное стихотворение-эпиграмма. В ней Хлебников иронически изображает двух своих недолгих соратников-имажинистов Анатолия Мариенгофа и Сергея Есенина. 19 апреля 1920 года они полуиздевательски посвятили Хлебникова в Председатели Земного Шара, о чем Мариенгоф впоследствии писал в своем мемуарном «Романе без вранья»:
Слово «имаго», употребленное в стихотворении, указывает не столько на «имажинизм» (поклонение образам) Мариенгофа и Есенина, сколько на их насекомоподобие. Имаго — зоологический термин, означающий окончательную ста-дию развития насекомых. Строки «Голгофа Мариенгофа. / Город / Распорот» пародируют урбанистическую и богоборческую лирику Мариенгофа той поры: «Город, любовь к тебе гнию, свое ненавидя зачатье»; «Хлюпали коня подковы / В жиже мочи и крови… / В эти самые дни в Московии / Родился Савоаф новый» и тому подобное. «Воскресение Есенина» и «Господи, отелись» (цитата из есе-нинского длинного стихотворения «Преображение») переосмысляются Хлеб-никовым как рождение образа денди-имажиниста из «куколки» богоборца и пророка (роль, которую Есенин играл в предшествующие годы). Итог последней строки, сводящийся к бытовой «шубе из лис», до смешного противоречит вселенскому, всемирно-историческому размаху намерений и обещаний имажинистов. Через несколько лет хлебниковское «отелись» подхватит и доведет до карикатуры Владимир Маяковский в своей характеристике Есенина: «Смех! / Коровою / в перчатках лаечных» (из стихотворения «Юбилейное»).
Анализ стихотворения Велимира Хлебникова «Там, где жили свиристели»
Велимир Хлебников по праву считается родоначальником футуризма в русской поэзии. Именно ему принадлежат идеи эксперимента с формой и словами, благодаря чему в стихи привносится особая смысловая нагрузка, основанная на образном и ассоциативном мышлении. Однако до того, как стать футуристом, Велимир Хлебников пробовал свои силы в символизме. И именно к этому периоду относится стихотворение «Там, где жили свиристели», написанное в 1908 году.
Анализируя это произведение, можно проследить, что уже тогда поэт пытался найти альтернативные способы передачи смысла произведений через звуки. Поэтому после прочтения этого стихотворения создается ощущение шелеста листвы на деревьях, свиста ветра и легкого шороха птичьих крыльев. «Где качались тихо ели, пролетели, улетели стая легких времирей», — пишет автор. Создается впечатление, что это стихотворение ни о чем, потому что не содержит в себе информации, которая бы заставляла задуматься, побуждала к действию или же вызывала некие эмоции. Тем не менее, автору удается передать настроение, с помощью слов нарисовать удивительно красивый и умиротворенный пейзаж, который дарит ощущение спокойствия и гармонии.
«В беспорядке диком теней, где, как морок старых дней, закружились, зазвенели стая легких времирей», — в эти строчки поэт вкладывает не только собственные ощущения, но и надежду на то, что в этом суетном мире, где вечно царит хаос, все же найдется место для человека, который хочет покоя и уединения. Таким местом обещает стать лес, «где жили свиристели», и, вслушиваясь в каждый шорох, поэт проникается красотой окружающего мира. Именно в нем он пытается найти опору и поддержку, рассчитывая на то, что сумбурная жизнь замедлит свой бег и даст ему насладиться редкими мгновениями настоящего счастья.
Автор даже немного завидует времирям, которые могут позволить себе постоянно видеть закаты и рассветы, слушать шорох опадающих листьев и шум ветра. Однако, по иронии судьбы, они не могут оценить всего этого великолепия. Но автор уже счастлив тем, что его ощущения созвучны зарождающимся в душе чувствам к таинственной незнакомке. Обращаясь к ней, поэт отмечает: «Душу ты пьянишь, как струны, в сердце входишь, как волна!». Однако он чувствует, что все это сиюминутно и недолговечно, тогда как мир природы вечен и многогранен. Поэтому поэт не устает им восхищаться, искренне веря в том, что когда-нибудь сможет стать его неотъемлемой частью.
- Анализ стихотворения Фёдора Тютчева «День вечереет, ночь близка»
- Анализ стихотворения Фёдора Тютчева «Душа моя — Элизиум теней»
- Анализ стихотворения Фёдора Тютчева «Душа хотела б быть звездой»
- Анализ стихотворения Фёдора Тютчева «Есть в осени первоначальной»
- Анализ стихотворения Фёдора Тютчева «Я встретил вас – и все былое»
Там, где жили свиристели,
Где качались тихо ели,
Стая легких времирей.
Где шумели тихо ели,
Где поюны крик пропели,
«Слоны бились бивнями так…» (1910–1911)
Это стихотворение может быть записано в виде своеобразной таблицы, центр которой образуют трижды повторяющиеся в тексте слова — «так, что казались» или «так, что казалось»:
Слоны бились бивнями
так, что казались
белым камнем под рукой художника.
Олени заплетались рогами
так, что казалось,
их соединял старинный брак с взаимными увлечениями и взаимной неверностью.
Реки вливались в море
так, что казалось,
рука одного душит шею другого.
Легко заметить, что в левой части таблицы оказались мотивы, представляющие мир природы, а в правой — мир человека. Природные образы в таблице сменяют друг друга в определенной логической последовательности: от воинственного столкновения («бились бивнями») через двойственное сплетение («заплетались рогами» — в схватке? в любовной игре?) к примиряющему слиянию («вливались в море»).
Мир человека в стихотворении «Слоны бились бивнями так…» зеркально отражает образы мира природы. Человечество движется от позитивного созидания («белым камнем под рукой художника») через двойственное сосуществование («старинный брак с взаимными увлечениями», но и с «взаимной неверностью») к воинственному истреблению (вновь «рука», только теперь это — «рука одного душит шею другого»).
Отдельное и особое внимание обратим на единственную рифму в этом стихотворении («так» — «брак»), возникающую как раз там, где речь идет о рифме двух жизней (браке между двумя существами), и на игривую шутку Хлебникова в этих же строках — там, где «неверность», там и «рога». Так стихотворение, которое при первом, поверхностном чтении воспринимается как цепочка красивых, но не вполне внятных сравнений, в итоге оказывается математически выверенным текстом, в котором гармоничной эволюции Природы противопоставляется искривленный насилием и ложью исторический путь Человечества. Так стихотворение, которое при первом, поверхностном чтении воспринимается как цепочка красивых, но не вполне внятных сравнений, в итоге оказывается математически выверенным текстом, в котором гармоничной эволюции Природы противопоставляется искривленный насилием и ложью исторический путь Человечества
Так стихотворение, которое при первом, поверхностном чтении воспринимается как цепочка красивых, но не вполне внятных сравнений, в итоге оказывается математически выверенным текстом, в котором гармоничной эволюции Природы противопоставляется искривленный насилием и ложью исторический путь Человечества.
«Там, где жили свиристели…» (1908)
Уже при первом чтении особое внимание обращают на себя неологизмы: «времири», «поюны» и «поюнна». Может показаться, что из их числа странное слово «вабна», но это не так: «вабна» — областной эпитет, синоним слов «обольстительна», «привлекательна»
Важно, что Хлебников ставит малоупотребительное «вабна» встык с неологизмом «поюнна»
Зачем он это делает, зачем вообще использует неологизмы?. Хлебников мечтал о создании универсального, объединяющего все человечество языка, который он сам называл «звездным» и основой которого должен был стать русский язык со всеми его богатствами
Важно, что Хлебников ставит малоупотребительное «вабна» встык с неологизмом «поюнна». Зачем он это делает, зачем вообще использует неологизмы?
Хлебников мечтал о создании универсального, объединяющего все человечество языка, который он сам называл «звездным» и основой которого должен был стать русский язык со всеми его богатствами
Попыткой формирования такого языка и стала хлебниковская поэзия. В строке «Ты поюнна и вабна» он соединил уже существующее, но забытое слово с новым и при этом сконструированным в соответствии с законами русского словообразования. Что такое «поюнна»? Это такая, которая поет, — певчая. Кто такие «поюны»? Это певчие птицы. Кто противопоставлен им в стихотворении? Другие птицы — такие, которые прилетают и улетают, обозначая своим прибытием и отбытием смену времени года, — «времири». Так Хлебников, несомненно, назвал снегирей, образовав свое слово от соединения первой половинки слова «время» и второй половинки слова «снегири». В стихотворении «Там, где жили свиристели…» можно найти не только образцы лексики нового языка, но и его синтаксис. Почему в двух финальных строках отсутствует глагол-сказуемое? Потому что сказуемое стянуто в неологизм «поюны»: ну же, звонкие певчие птицы, пропойте славу воплощению меняющегося времени — снегирям
Хлебников мечтал о создании универсального, объединяющего все человечество языка, который он сам называл «звездным» и основой которого должен был стать русский язык со всеми его богатствами. Попыткой формирования такого языка и стала хлебниковская поэзия. В строке «Ты поюнна и вабна» он соединил уже существующее, но забытое слово с новым и при этом сконструированным в соответствии с законами русского словообразования. Что такое «поюнна»? Это такая, которая поет, — певчая. Кто такие «поюны»? Это певчие птицы. Кто противопоставлен им в стихотворении? Другие птицы — такие, которые прилетают и улетают, обозначая своим прибытием и отбытием смену времени года, — «времири». Так Хлебников, несомненно, назвал снегирей, образовав свое слово от соединения первой половинки слова «время» и второй половинки слова «снегири». В стихотворении «Там, где жили свиристели…» можно найти не только образцы лексики нового языка, но и его синтаксис. Почему в двух финальных строках отсутствует глагол-сказуемое? Потому что сказуемое стянуто в неологизм «поюны»: ну же, звонкие певчие птицы, пропойте славу воплощению меняющегося времени — снегирям.
Одинокий лицедей
И пока над Царским Селом
Лилось пенье и слезы Ахматовой,
Я, моток волшебницы разматывая,
Как сонный труп, влачился по пустыне,
Где умирала невозможность,
Усталый лицедей,
Шагая напролом.
А между тем курчавое чело
Подземного быка в пещерах темных
Кроваво чавкало и кушало людей
В дыму угроз нескромных.
И волей месяца окутан,
Как в сонный плащ, вечерний странник
Во сне над пропастями прыгал
И шел с утеса на утес.
Слепой, я шел, пока
Меня свободы ветер двигал
И бил косым дождем.
И бычью голову я снял с могучих мяс и кости
И у стены поставил.
Как воин истины я ею потрясал над миром:
Смотрите, вот она!
Вот то курчавое чело, которому пылали раньше толпы!
И с ужасом
Я понял, что я никем не видим,
Что нужно сеять очи,
Что должен сеятель очей идти!
Конец 1921 — начало 1922 года
*****
«Когда умирают кони — дышат…» (1912)
Особое внимание обращает на себя третья строка, получившаяся самой длинной в стихотворении за счет единственный раз употребленного в тексте личного местоимения — «они». Это «они» поначалу кажется тавтологическим, а потому напрашивающимся на ампутацию:. И без всякого «они» читателю ясно, что «гаснут», умирая, именно «солнца», подобно тому, как «дышат», умирая, именно «кони», а «сохнут» именно «травы»
Чтобы показать это, совершим прямо противоположный логический ход и добавим местоимение «они» в первые две строки хлебниковского стихотворения:
И без всякого «они» читателю ясно, что «гаснут», умирая, именно «солнца», подобно тому, как «дышат», умирая, именно «кони», а «сохнут» именно «травы». Чтобы показать это, совершим прямо противоположный логический ход и добавим местоимение «они» в первые две строки хлебниковского стихотворения:
Попытавшись мысленно подставить местоимение «они» в финальную строку стихотворения, мы испытаем непреодолимое затруднение. Строка «Когда умирают люди — они поют песни» имеет совершенно другое смысловое наполнение, чем «Когда умирают люди — поют песни»
На это, по-видимому, и хотел обратить внимание читателя Хлебников, употребляя местоимение «они» в третьей строке своего верлибра Верлибр — стих, свободный от рифмы и ограничений по ритму или длине строк.. Однотипность всех четырех строк стихотворения оказывается мнимой, обманчивой
Выпадает из верлибра вовсе не третья строка, а четвертая, поскольку она противопоставлена всем предыдущим:
Если стихотворение «Слоны бились бивнями так…» написано о том, чтó в мире человека устроено хуже, чем в мире природы, стихотворение «Когда умирают кони — дышат…» написано о том, чтó в мире человека устроено лучше, чем в мире природы. Кони, травы и солнца растворяются во Вселенной без остатка, не оставляя следа. Люди оставляют о себе память в песнях других людей. А когда умрут те, которые «поют песни» сейчас, о них споет следующее поколение. Пользуясь словарем хлебниковского верлибра: когда поют песни — люди не умирают.
«Бобэоби пелись губы…» В.Хлебников
«Бобэоби пелись губы…» Велимир Хлебников
Бобэоби пелись губы, Вээоми пелись взоры, Пиээо пелись брови, Лиэээй — пелся облик, Гзи-гзи-гзэо пелась цепь. Так на холсте каких-то соответствий Вне протяжения жило Лицо.
Анализ стихотворения Хлебникова «Бобэоби пелись губы…»
Велимир Хлебников стал не только одним из основателей русского футуризма, но и привнес в это направление определенный индивидуализм. Конечно, повторять эксперименты поэта среди его современников никто не решался, однако многие литераторы отзывались о них с уважением и одобрением. Объяснялось это тем, что Хлебников пытался передать суть вещей и собственные ощущения не с помощь привычных слов, а благодаря набору определенных звуков, из которых складывались совершенно непривычные фразы и выражения. Однако благодаря этим неологизмам автор заставлял каждого читателя добираться до глубинного смысла того, что он вкладывал в каждую написанную строчку.
Сегодня подобные эксперименты можно смело отнести к области психолингвистики, однако в начале 20 века они казались настолько необычными, читатели произведений Велимира Хлебникова разделились на несколько противоборствующих лагерей. Кто-то искренне считал поэта гением, другие восхищались его умением придумывать новые слова, но при этом считали стихи автора лишенными всякого смысла. Были и те, кто открыто называл Хлебникова шарлатаном, весьма далеким от поэзии. Между тем, создавать подобные произведения было действительно огромным трудом, который требовал не только времени, но и выдающихся умственных способностей. Без компьютера и соответствующих программ автор находил слова, которые открывали в душах читателей заветные двери. Поэтому неудивительно, что, к примеру, над стихотворением «Бобэоби пелись губы…» автор работал с 1908 по 1909 год, и результатами его труда стали семь емких строк, в которых поэт повествует о своем восприятии увиденного на выставке портрета.
Он, как позже утверждал Хлебников, жил на полотне своей собственной жизнью. «Вээоми пелись взоры, пиээо пелись брови», — написал поэт, отметив при этом, что все части лица оказались словно бы соединенными межу собой некой цепью. Но при этом каждая из них могла вытворять на холсте все, что ей вздумается. И этот необычный эффект придавал портрету удивительную живость, естественность и притягательность. «Вне протяжении жило Лицо», — отметил поэт в финале своего необычного стихотворения, вложив в это произведения противоречивые эмоции и чувства. Именно таким он увидел этот портрет, который породил в душе автора настоящую бурю, выплеснувшуюся наружу в виде сумбурных и противоречивых строк.
Она пошла, она запела
Она пошла, она запела
Скорбно, воинственно звонко.
И над головою пролетела
С пером в цвету сизоворонка.
«Я плясунья, я легка,
Я с крылами мотылька.
И на вопрос, путем каковым
Хочу я жизнь свою прожить,
Я отвечу: мотыльковым
Веду кумирам я служить.
Я толпы веселой вождь,
Я усмешек ясных дождь.
Эти белые уступы,
Белой чести белый кремель,
Он захочет, станут глупы
Вожаки грознейших земель.
Любимы мною мотыльки,
Поля, лужайки и цветки.
Я улыбкою грозна,
Любит пляску белизна.
Летом я в саду стрекоз,
А зимой — сестра славянки,
Закрывая мехом санки,
Мчусь на ветер и мороз.
Эй! Кричу чете проезжей,
Скрыта полостью медвежей».
1912 год
*****
Анализ стихотворения Хлебникова «Бобэоби пелись губы…»
Велимир Хлебников стал не только одним из основателей русского футуризма, но и привнес в это направление определенный индивидуализм. Конечно, повторять эксперименты поэта среди его современников никто не решался, однако многие литераторы отзывались о них с уважением и одобрением. Объяснялось это тем, что Хлебников пытался передать суть вещей и собственные ощущения не с помощь привычных слов, а благодаря набору определенных звуков, из которых складывались совершенно непривычные фразы и выражения. Однако благодаря этим неологизмам автор заставлял каждого читателя добираться до глубинного смысла того, что он вкладывал в каждую написанную строчку. Сегодня подобные эксперименты можно смело отнести к области психолингвистики, однако в начале 20 века они казались настолько необычными, читатели произведений Велимира Хлебникова разделились на несколько противоборствующих лагерей. Кто-то искренне считал поэта гением, другие восхищались его умением придумывать новые слова, но при этом считали стихи автора лишенными всякого смысла. Были и те, кто открыто называл Хлебникова шарлатаном, весьма далеким от поэзии. Между тем, создавать подобные произведения было действительно огромным трудом, который требовал не только времени, но и выдающихся умственных способностей. Без компьютера и соответствующих программ автор находил слова, которые открывали в душах читателей заветные двери. Поэтому неудивительно, что, к примеру, над стихотворением «Бобэоби пелись губы…» автор работал с 1908 по 1909 год, и результатами его труда стали семь емких строк, в которых поэт повествует о своем восприятии увиденного на выставке портрета.
Он, как позже утверждал Хлебников. жил на полотне своей собственной жизнью. «Вээоми пелись взоры, пиээо пелись брови», — написал поэт, отметив при этом, что все части лица оказались словно бы соединенными межу собой некой цепью. Но при этом каждая из них могла вытворять на холсте все, что ей вздумается. И этот необычный эффект придавал портрету удивительную живость, естественность и притягательность. «Вне протяжении жило Лицо», — отметил поэт в финале своего необычного стихотворения, вложив в это произведения противоречивые эмоции и чувства. Именно таким он увидел этот портрет, который породил в душе автора настоящую бурю, выплеснувшуюся наружу в виде сумбурных и противоречивых строк.
Анализ стихотворения Хлебникова «Бобэоби пелись губы»
Тело — кружева изнанка
Тело — кружева изнанка,
Одинока и легка,
Ты срываешь спозаранку
Колыбели мотылька.
___
Вся — жизни радуги присуща,
Малиновому рту.
Кругом осокоревые кущи
И всё поет: цвету!
___
Север, запад, все сторонки
Замкнуты суровым садом.
Нехотя, но вперегонки
Я бегу с тобою рядом.
___
Черноокой горожанки
Косит око боязливо,
И вдруг медлительной южанки
Руку протянет за сливой.
___
Ах, юнак молодой,
Дай венок тебе надену,
Ты забудешь про бой
И забудешь измену.
___
Сядешь ты у ног покорно,
Будешь в очи мне глядеть,
И моя тебя задорно
Будет бить березой ветвь.
___
Дева, бойся указаний
Кремля белого Казани:
Стены, битвою пробиты,
Ведь негодны для защиты.
___
Хоть и низок Севастополь,
Целый год крепился он.
Я стройна, как гордый тополь,
Неприступна с всех сторон.
___
Прямодушнее туркмена
Нет на свете никого.
Дева милая, измена,
Право, право, не того…
___
С звонким смехом рассыпаясь,
Я смирюсь, щадя беднягу.
И, бледнея и шатаясь,
Я с тобою быстро лягу.
1912 год
*****
