Идешь, на меня похожий
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала — тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти — слепоты куриной
И маков набрав букет, —
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь — могила,
Что я появлюсь, грозя?
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились?
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед, —
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли?
— И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.
3 мая 1913 года, Коктебель
*****
Попытка ревности
Проще ведь? — Удар весла! —
Линией береговою
Скоро ль память отошла
Обо мне, плавучем острове
(По небу — не по водам!)
Души, души! быть вам сестрами,
Не любовницами — вам!
Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),
Как живется вам — хлопочется —
Ежится? Встается — как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?
«Судорог да перебоев —
Хватит! Дом себе найму».
Как живется вам с любою —
Избранному моему!
Свойственнее и съедобнее —
Снедь? Приестся — не пеняй?
Как живется вам с подобием —
Вам, поправшему Синай!
Как живется вам с чужою,
Здешнею? Ребром — люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлёстывает лба?
Как живется вам — здоровится —
Можется? Поется — как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?
Как живется вам с товаром
Рыночным? Оброк — крутой?
После мраморов Каррары
Как живется вам с трухой
Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог — и начисто разбит!)
Как живется вам с сто-тысячной —
Вам, познавшему Лилит!
Рыночною новизною
Сыты ли? К волшбам остыв,
Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых
Чувств?
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин —
Как живется, милый? Тяжче ли —
Так же ли — как мне с другим?
19 ноября 1924 года
*****
Маме (В старом вальсе штраусовском впервые…)
В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.
Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.
К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.
С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров…
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!
Все бледней лазурный остров-детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!
1907 года
*****
Тебе — через сто лет
К тебе, имеющему быть рожденным
Столетие спустя, как отдышу, —
Из самых недр — как на смерть осужденный,
Своей рукой пишу:
— Друг! не ищи меня! Другая мода!
Меня не помнят даже старики.
— Ртом не достать! — Через летейски воды
Протягиваю две руки.
Как два костра, глаза твои я вижу,
Пылающие мне в могилу — в ад, —
Ту видящие, что рукой не движет,
Умершую сто лет назад.
Со мной в руке — почти что горстка пыли —
Мои стихи! — я вижу: на ветру
Ты ищешь дом, где родилась я — или
В котором я умру.
На встречных женщин — тех, живых, счастливых, —
Горжусь, как смотришь, и ловлю слова:
— Сборище самозванок! Всё мертвы вы!
Она одна жива!
Я ей служил служеньем добровольца!
Все тайны знал, весь склад ее перстней!
Грабительницы мертвых! Эти кольца
Украдены у ней!
О, сто моих колец! Мне тянет жилы,
Раскаиваюсь в первый раз,
Что столько я их вкривь и вкось дарила, —
Тебя не дождалась!
И грустно мне еще, что в этот вечер,
Сегодняшний — так долго шла я вслед
Садящемуся солнцу, — и навстречу
Тебе — через сто лет.
Бьюсь об заклад, что бросишь ты проклятье
Моим друзьям во мглу могил:
— Все восхваляли! Розового платья
Никто не подарил!
Кто бескорыстней был?! — Нет, я корыстна!
Раз не убьешь, — корысти нет скрывать,
Что я у всех выпрашивала письма,
Чтоб ночью целовать.
Сказать? — Скажу! Небытие — условность.
Ты мне сейчас — страстнейший из гостей,
И ты откажешь перлу всех любовниц
Во имя той — костей.
Август 1919 года
*****
Август — астры,
Август — звезды.
Август — грозди
Винограда и рябины
Ржавой — август!
Полновесным, благосклонным
Яблоком своим имперским,
Как дитя, играешь, август.
Как ладонью, гладишь сердце
Именем своим имперским:
Август! — Сердце!
Месяц поздних поцелуев,
Поздних роз и молний поздних!
Ливней звездных —
Август! — Месяц
Ливней звездных!
7 февраля 1917 года
*****
Анализ стихотворения «Август» Цветаевой
Произведение «Август» — типично для ранней лирики Марины Ивановны Цветаевой. Оно сочетает в себе восторженность интонации и эксперименты с формой.
Стихотворение написано в феврале 1917 года. Поэтессе в эту пору исполнилось 25 лет, она уже выпустила несколько сборников стихов, замужем, ждет рождения второй дочери. Ее супруг С. Эфрон в Первую Мировую стал медбратом, однако к 1917 году уже окончил военное училище и отправлен в пехотный полк. В это время как раз и происходит февральская революция. По жанру – пейзажная лирика, по размеру – напоминает хорей со сложной рифмовкой, построенной на внутренних созвучиях и тавтологической рифме, 3 строфы. Лирический герой – созерцатель, явно себя в тексте не обнаруживает. В первом пятистишии – излюбленное М. Цветаевой тире, анафора с названием месяца (собственно, она же повторится и в последующих строфах, в том числе, уже и как эпифора). Первые строки – сплошь выкликание главных, по мнению поэтессы, примет месяца: яркие звезды, поздние садовые цветы, зреющий виноград. «Рябины»: один из центральных образов поэзии М. Цветаевой. Далее август одушевляется, представлен в виде жизнерадостного ребенка, играющего яблоком. Плод описан с перечислительной градацией. Сквозная тема – имперство, игра слов, где «август» — титул императоров Рима. «Сердце»: в астрономии известны созвездия Льва, одна из звезд которых у арабов зовется сердцем. В последнем пятистишии возникает любовная тема, переплетающаяся с окружающим пейзажем. Так, поздние поцелуи стоят рядом с поздними же розами. «Ливней звездных»: в этот период особенно часты звездопады. Это впечатляющее явление поэтесса выбирает для завершения произведения, более того, делает его лексическим повтором. Интонация размеренная и торжественная со множеством восклицаний. Эпитеты: благосклонным, имперским, полновесным, поздних. Сравнения: как дитя, как ладонью. Инверсия: играешь август. Настойчивые повторы одних и тех же слов – сознательный прием, где само звучание слова выходит на первый план и оттеняет смысл. Следует отметить, что это высокопарное, ликующее стихотворение создано в период тяжелых потрясений в России. Кроме того, в феврале она пишет о лете. Собственные ее обстоятельства также трудны и непрочны, на руках ее двое маленьких детей и, в сущности, никакой поддержки, разве что от сестры, с которой она особенно была дружна. Впрочем, уже скоро поэтесса откликнется и на современные события.
Пейзажная лирика М. Цветаевой – отражение гармонии и полноты природы, соприкосновения ее с миром человеческих чувств.
—————
—————
—————
Конец стихотворения – все стихи в оригинале.
Стихотворная библиотека. Становитесь участником и публикуйте свои собственные стихи прямо здесь
Стихотворное чудовище – многоязычный сайт о поэзии. Здесь вы можете читать стихи в оригинале на других языках, начиная с английского, а также публиковать свои стихи на доступных языках.
Poetry Monster, 2021. Стихи на английском.
Найти стихотворение, читать стихотворение полностью, стихи, стих, классика и современная поэзия по-русски и на русском языке на сайте Poetry.Monster.
Read poetry in Russian, find Russian poetry, poems and verses by Russian poets on the Poetry.Monster website.
Блог редактора Poetry Monster о политике, экономике, русском языке
Внешние ссылки
Yandex – лучший поисковик на русском языке
Qwant – лучий поисковик во Франции, замечателен для поиска на французском языке, также на других романских и германских языках
Тоска по родине! Давно
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной — непременно —
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведём без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться — мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично — на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен…)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне все — равны, мне всё — равно,
И, может быть, всего равнее —
Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина…
3 мая 1934 года
*****
За книгами
«Мама, милая, не мучь же!
Мы поедем или нет?»
Я большая, — мне семь лет,
Я упряма, — это лучше.
Удивительно упряма:
Скажут нет, а будет да.
Не поддамся никогда,
Это ясно знает мама.
«Поиграй, возьмись за дело,
Домик строй». — «А где картон?»
«Что за тон?» — «Совсем не тон!
Просто жить мне надоело!
Надоело… жить… на свете,
Все большие — палачи,
Давид Копперфильд»… — «Молчи!
Няня, шубу! Что за дети!»
Прямо в рот летят снежинки…
Огонёчки фонарей…
«Ну, извозчик, поскорей!
Будут, мамочка, картинки?»
Сколько книг! Какая давка!
Сколько книг! Я все прочту!
В сердце радость, а во рту
Вкус солёного прилавка.
*****
Молитва
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Ты мудрый, ты не скажешь строго:
— «Терпи, ещё не кончен срок».
Ты сам мне подал — слишком много!
Я жажду сразу — всех дорог!
Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
И амазонкой мчаться в бой;
Гадать по звёздам в чёрной башне,
Вести детей вперёд, сквозь тень…
Чтоб был легендой — день вчерашний,
Чтоб был безумьем — каждый день!
Люблю и крест и шёлк, и каски,
Моя душа мгновений след…
Ты дал мне детство — лучше сказки
И дай мне смерть — в семнадцать лет!
26 сентября 1909 года, Таруса
*****
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,
Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,
Оттого что я тебе спою — как никто другой.
Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —
Оттого что в земной ночи я вернее пса.
Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —
У того, с которым Иаков стоял в ночи.
Но пока тебе не скрещу на груди персты —
О проклятие! — у тебя остаешься — ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир, —
Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!
15 августа 1916 года
*****
Уж сколько их упало в эту бездну
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет всё, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет всё — как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,
Виолончель и кавалькады в чаще,
И колокол в селе?
— Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
К вам всем — что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! —
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто — слишком грустно
И только двадцать лет,
За то, что мне прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру?
— Послушайте! — Еще меня любите
За то, что я умру.
8 декабря 1913 года
*****
Вчера еще в глаза глядел
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче — всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, —
Всё жаворонки нынче — вороны!
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»
И слезы ей — вода, и кровь —
Вода, — в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха — Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
«Мой милый, что тебе я сделала?»
Вчера еще — в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал,-
Жизнь выпала — копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду
Стою — немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
«Мой милый, что тебе я сделала?»
Спрошу я стул, спрошу кровать:
«За что, за что терплю и бедствую?»
«Отцеловал — колесовать:
Другую целовать», — ответствуют.
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил — в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе — я сделала?
Всё ведаю — не прекословь!
Вновь зрячая — уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Самo — что дерево трясти! —
В срок яблоко спадает спелое…
— За всё, за всё меня прости,
Мой милый, — что тебе я сделала!
14 июня 1920 года
*****
Время поздних поцелуев, роз и молний
Возвращаюсь в наши времена и делая шаг по грешной земле, Цветаева называет август месяцем поздних роз, поцелуев и молний:
Влюблённые спешат ощутить на устах вкус последних летних поцелуев и дарят вторым половинках августовские розы. Лето нельзя остановить, поэтому эти цветы и нежность губ больше не повторится. Да, они ещё много раз порадуют влюблённых, но это уже не будет август 1917 года.
Вместе с тем, не только розами и поцелуями славится последний месяц лета, есть в нём место и молниям – в прямом и переносном смысле. На небе ещё нередки зарницы и слышен временами раскат грома, блестят порой молнии и между влюблёнными. Завершение лета требует подвести некую черту в отношениях, в итоге многие пары, созданные друг для друга, плавно переходят в осень отношений, другие рассыпаются в прах, так как были построены на песке.
Август является месяцем сбора урожая и если он за жаркое лето не вызрел, то нет смысла дожидаться дозревания плодов осенью. Так и в отношениях, Цветаева как-бы советует не переносить на осеннее время то, что должно было уже дать плоды. Лучше пережить сейчас боль разлуки, нежели смотреть, как недозревший плод любви начинает гнить.
Ответ учителя по предмету Литература
Ответ:
Стихотворение М. Цветаевой «Август – астры» звучит признанием в любви щедрому месяцу августу. Это последний месяц лета, символизирующий собой возраст зрелости человека. И хотя интонация взволнованно-радостная, за ней скрывается боль: ведь незаметно подкрадывается осень жизни, и вскоре неизбежно наступит холодная, суровая зима.
Используя приём олицетворения, Цветаева ласково и восторженно обращается к августу: «…как дитя, играешь, август, как ладонью гладишь сердце…». Для неё это живое существо, которому она благодарна за роскошные дары, за женское счастье, за радость жизни.
Образ августа создаётся лишь отдельными штрихами (август – это астры, звёзды, молнии), которые, сливаясь, дают яркую образную картину. Предельно точно поэт выявляет самые важные и зримые признаки этого времени года: ведь действительно именно в августе буйно цветут астры, созревают гроздья сочного винограда, наливаются соком румяные яблоки, а по ночам разворачивается феерия звездопада.
Стержнем лирической миниатюры является цепочка ассоциаций, многие из них понятны всем, однако некоторые из них может расшифровать лишь искушённый читатель. Например, по-латыни слово «астра» означает « звезда», острые, узкие лепестки цветка, действительно, чем-то напоминают звёздные лучи; имперское имя – это имя римского императора Октавиана Августа, в чью честь и был назван этот месяц; метафора «имперское яблоко» — это императорская золотая держава, наряду с жезлом являющаяся символом власти. С помощью этих деталей подчёркивается великолепие, звёздный статус, величие августа.
Праздничная, радостная интонация первой и последней строф имеет чёткий ритм, который создаётся с помощью анафоры (трижды в начале строк повторяется слово «август») и коротких назывных и неполных предложений. Именно эти строфы обрамляют вторую, центральную, строфу, рисующую не столько приметы августа, сколько его характер, внутреннюю сущность, ту радость, которой наполнен он сам и которой он щедро делится с людьми. В этой строфе меняется интонация, она становится торжественной и нежной одновременно. Этому способствуют и размер стиха – анапест с чередованием дактилических стоп, придающий ему по сравнению с обрамляющими строфами, написанными хореем, плавность, некую замедленность, гармонию звучания; и образные средства языка, такие, как эпитеты «полновесным, благосклонным яблоком», инверсия «именем твоим имперским», аллитерация – повторение сочетаний «им», «ым», «ом» не только в окончаниях существительных и прилагательных, но и в корнях слов (имперских, именем), что придаёт стиху лёгкость, прозрачность, нежность и мягкость.
Август предстаёт шаловливым и игривым, легкомысленным и беззаботным, это подчёркивает сравнение «как дитя, играешь, август». Ему ещё далеко до зимы. Он так обаятелен, что Цветаева обращается к нему: «Сердце!», да он и на самом деле сердце года, потому что ярок, наполнен теплом и светом.
Удивительно, что, хотя поэт не использует красок, стихотворение кажется многоцветным, скорее всего, потому, что предметный мир всем знаком и понятен настолько, что в воображении читателя предстаёт яркий мир природы. Но неким диссонансом звучит эпитет «рябины ржавой», этот цвет оранжевый, приятный глазу, но «ржавый» — это металл, подвергнувшийся коррозии, тому, что разъедает и губит его. И вдумываясь в значение слова, начинаешь понимать, что Цветаева использует контраст «горько – сладко», «больно – радостно». Тогда и открывается смысл последней строфы: в ликующих строках звучит еле уловимая нота печали, выраженная эпитетом «поздних» — «поздних поцелуев», «поздних роз и молний поздних». Однако лексическое значение здесь несколько отличается. Говоря о розах и молниях, Цветаева понимает под словом «поздний» «последний», ведь розы скоро отцветут, и молнии отсверкают, что и характерно для конца лета, это обычные приметы природы. А «поздние поцелуи» — это запоздалые, данные не в весеннюю пору расцвета и пробуждения природы и чувств, а в преддверии осени, а значит, обречённые на скорое охлаждение и горечь разлуки. Не случайно в русских народных песнях поётся о рябине, которая весной пышно цвела и много обещала, да обманула и наполнила душу горечью.
Марина Цветаева, создав гимн августу, прославляет природу и жизнь, любовь и боль. Ведь это сладкая боль, такая же сладкая, как ароматный, пышный, щедрый на солнце и ласку август. Это боль по ушедшему и несбывшемуся, тому, что манило и одаривало, но не стало судьбой.
Объяснение:
Пригвождена к позорному столбу
— 1 —
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что — невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою — за счастьем.
Пересмотрите все мое добро,
Скажите — или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке — лишь горстка пепла!
И это всё, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это всё, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.
— 2 —
Пригвождена к позорному столбу,
Я всё ж скажу, что я тебя люблю.
Что ни одна до самых недр — мать
Так на ребенка своего не взглянет.
Что за тебя, который делом занят,
Не умереть хочу, а умирать.
Ты не поймешь — малы мои слова! —
Как мало мне позорного столба!
Что если б знамя мне доверил полк,
И вдруг бы т ы предстал перед глазами —
С другим в руке — окаменев как столб,
Моя рука бы выпустила знамя…
И эту честь последнюю поправ, —
Прениже ног твоих, прениже трав.
Твоей рукой к позорному столбу
Пригвождена — березкой на лугу.
Сей столб встает мне, и на рокот толп —
То голуби воркуют утром рано…
И, всё уже отдав, сей черный столб
Я не отдам — за красный нимб Руана!
— 3 —
Ты этого хотел. — Так. — Аллилуйя.
Я руку, бьющую меня, целую.
В грудь оттолкнувшую — к груди тяну,
Чтоб, удивясь, прослушал — тишину.
И чтоб потом, с улыбкой равнодушной:
— Мое дитя становится послушным!
Не первый день, а многие века
Уже тяну тебя к груди, рука
Монашеская — хладная до жара! —
Рука — о Элоиза! — Абеляра!
В гром кафедральный — дабы насмерть бить!
Ты, белой молнией взлетевший бич!
1920 год
Книги в красном переплёте
Из рая детского житья
Вы мне привет прощальный шлёте,
Неизменившие друзья
В потёртом, красном переплёте.
Чуть лёгкий выучен урок,
Бегу тотчас же к вам бывало.
— «Уж поздно!» — «Мама, десять строк!»…
Но к счастью мама забывала.
Дрожат на люстрах огоньки…
Как хорошо за книгой дома!
Под Грига, Шумана и Кюи
Я узнавала судьбы Тома.
Темнеет… В воздухе свежо…
Том в счастье с Бэкки полон веры.
Вот с факелом Индеец Джо
Блуждает в сумраке пещеры…
Кладбище… Вещий крик совы…
(Мне страшно!) Вот летит чрез кочки
Приёмыш чопорной вдовы,
Как Диоген живущий в бочке.
Светлее солнца тронный зал,
Над стройным мальчиком — корона…
Вдруг — нищий! Боже! Он сказал:
«Позвольте, я наследник трона!»
Ушёл во тьму, кто в ней возник.
Британии печальны судьбы…
— О, почему средь красных книг
Опять за лампой не уснуть бы?
О золотые времена,
Где взор смелей и сердце чище!
О золотые имена:
Гекк Финн, Том Сойер, Принц и Нищий!
1910 год
*****
Генералам двенадцатого года
Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса,
И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след, —
Очаровательные франты
Минувших лет!
Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, —
Цари на каждом бранном поле
И на балу.
Вас охраняла длань Господня
И сердце матери. Вчера —
Малютки-мальчики, сегодня —
Офицера!
Вам все вершины были малы
И мягок — самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!
___________
Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик,
И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена?
И я, поцеловав гравюру,
Не знала сна?
О, как, мне кажется, могли вы
Рукою, полною перстней,
И кудри дев ласкать — и гривы
Своих коней.
В одной невероятной скачке
Вы прожили свой краткий век?
И ваши кудри, ваши бачки
Засыпал снег.
Три сотни побеждало — трое!
Лишь мертвый не вставал с земли.
Вы были дети и герои,
Вы всё могли.
Что так же трогательно-юно,
Как ваша бешеная рать?..
Вас златокудрая Фортуна
Вела, как мать.
Вы побеждали и любили
Любовь и сабли острие —
И весело переходили
В небытие.
26 декабря 1913 года, Феодосия
*****
Месяц императора Августа
Этот месяц называется августом в честь римского императора, считающего его одним из лучших в году. Сложно сказать о достоинствах этого отрезка лета для императора, ведь Октавиан умер именно в августе, 19-го числа в 15 часов по нашему счёту. Впрочем, если перед смертью приемник Цезаря декламировал двустишье из пантомимы и спросил у окружающих смертный одр:
Отходил в мир иной он в хорошем настроении.
Конечно, толика тоски в стихотворении никак не связана с кончиной Октавиана, но параллели просматриваются хорошо – затухание лета как-бы зеркально отражает закат одного из величайших людей Римской империи.