НОВОЛУНЬЕ
Новый месяц встал над лугом, Над росистою межой. Милый, дальний и чужой, Приходи, ты будешь другом.
Днем — скрываю, днем — молчу. Месяц в небе,- нету мочи! В эти месячные ночи Рвусь к любимому плечу.
Не спрошу себя: «Кто ж он?» Все расскажут — твои губы! Только днем объятья грубы, Только днем порыв смешон.
Днем, томима гордым бесом, Лгу с улыбкой на устах. Ночью ж… Милый, дальний… Ах! Лунный серп уже над лесом!
Замечательные, красивые любовные стихи про нежную первую или вторую любовь. Кто любил, тот поймет, что «Всё расскажут — твои губы!», тот вспомнит, как бежал и стремился на свои первые любовные свиданья…
Ты меня не любишь больше – истина в пяти словах…
К сожалению, любовь не всегда бывает счастливой. И в некоторых стихах мы как раз читаем об этом: о боли, о предательстве, о разлуке и о соперницах.
Вчера еще в глаза глядел…
Вчера еще в глаза глядел, А нынче — все косится в сторону! Вчера еще до птиц сидел, — Все жаворонки нынче — вороны!
Я глупая, а ты умен, Живой, а я остолбенелая. О вопль женщин всех времен: «Мой милый, что тебе я сделала?!»
И слезы ей — вода, и кровь — Вода, — в крови, в слезах умылася! Не мать, а мачеха — Любовь: Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли, Уводит их дорога белая… И стон стоит вдоль всей земли: «Мой милый, что тебе я сделала?»
Вчера еще в ногах лежал! Равнял с Китайскою державою! Враз обе рученьки разжал, — Жизнь выпала — копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду Стою — немилая, несмелая. Я и аду тебе скажу: «Мой милый, что тебе я сделала?»
Спрошу я стул, спрошу кровать: «За что, за что терплю и бедствую?» «Отцеловал — колесовать: Другую целовать», — ответствуют.
Жить приучил в самом огне, Сам бросил — в степь заледенелую! Вот, что ты, милый, сделал мне! Мой милый, что тебе — я сделала?
Все ведаю — не прекословь! Вновь зрячая — уж не любовница! Где отступается Любовь, Там подступает Смерть-садовница.
Само — что дерево трясти! — В срок яблоко спадает спелое… — За все, за все меня прости, Мой милый, — что тебе я сделала!
Повторю в канун разлуки…
Повторю в канун разлуки, Под конец любви, Что любила эти руки Властные твои
И глаза — кого — кого-то Взглядом не дарят! — Требующие отчета За случайный взгляд.
Всю тебя с твоей треклятой Страстью — видит Бог! — Требующую расплаты За случайный вздох.
И еще скажу устало, — Слушать не спеши! — Что твоя душа мне встала Поперек души.
И еще тебе скажу я: — Все равно—канун! — Этот рот до поцелуя Твоего был юн.
Взгляд—до взгляда — смел и светел, Сердце — лет пяти… Счастлив, кто тебя не встретил На своем пути.
Следующей
Святая ль ты, иль нет тебя грешнее, Вступаешь в жизнь, иль путь твой позади, — О, лишь люби, люби его нежнее! Как мальчика, баюкай на груди, Не забывай, что ласки сон нужнее, И вдруг от сна объятьем не буди.
Будь вечно с ним: пусть верности научат Тебя печаль его и нежный взор. Будь вечно с ним: его сомненья мучат, Коснись его движением сестер. Но, если сны безгрешностью наскучат, Сумей зажечь чудовищный костер!
Ни с кем кивком не обменяйся смело, В себе тоску о прошлом усыпи. Будь той ему, кем быть я не посмела: Его мечты боязнью не сгуби! Будь той ему, кем быть я не сумела: Люби без мер и до конца люби!
Ты, меня любивший фальшью…
Ты, меня любивший фальшью Истины — и правдой лжи, Ты, меня любивший — дальше Некуда! — За рубежи!
Ты, меня любивший дольше Времени. — Десницы взмах! — Ты меня не любишь больше: Истина в пяти словах.
Мы с тобою лишь два отголоска…
Мы с тобою лишь два отголоска: Ты затихнул, и я замолчу. Мы когда-то с покорностью воска Отдались роковому лучу.
Это чувство сладчайшим недугом Наши души терзало и жгло. Оттого тебя чувствовать другом Мне порою до слез тяжело.
Станет горечь улыбкою скоро, И усталостью станет печаль. Жаль не слова, поверь, и не взора, – Только тайны утраченной жаль!
От тебя, утомленный анатом, Я познала сладчайшее зло. Оттого тебя чувствовать братом Мне порою до слез тяжело.
Горечь! Горечь! Вечный привкус…
Горечь! Горечь! Вечный привкус На губах твоих, о страсть! Горечь! Горечь! Вечный искус — Окончательнее пасть.
Я от горечи — целую Всех, кто молод и хорош. Ты от горечи — другую Ночью за руку ведешь.
С хлебом ем, с водой глотаю Горечь-горе, горечь-грусть. Есть одна трава такая На лугах твоих, о Русь.
Молодую рощу шумную…
Молодую рощу шумную — Дровосек перерубил. То, что Господом задумано — Человек перерешил.
И уж роща не колышется — Только пни, покрыты ржой. В голосах родных мне слышится Темный голос твой чужой.
Все мерещатся мне дивные Темных глаз твоих круги. — Мы с тобою — неразрывные, Неразрывные враги.
Все минуты свои я тобою наполнила…
Стихи Марины Цветаевой о любви к мужчине откровенны и полны страсти. В них вся она: яркая, бурная, безудержная, отдающая себя всю без остатка, но и столько же требующая взамен.
Кроме любви
Не любила, но плакала. Нет, не любила, но все же Лишь тебе указала в тени обожаемый лик. Было все в нашем сне на любовь не похоже: Ни причин, ни улик.
Только нам этот образ кивнул из вечернего зала, Только мы — ты и я — принесли ему жалобный стих. Обожания нить нас сильнее связала, Чем влюбленность — других.
Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то, Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши! Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота В пробужденьи души.
В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме. (В нашем доме, весною…) Забывшей меня не зови! Все минуты свои я тобою наполнила, кроме Самой грустной — любви.
Писала я на аспидной доске
Писала я на аспидной доске, И на листочках вееров поблеклых, И на речном, и на морском песке, Коньками по льду, и кольцом на стеклах, —
И на стволах, которым сотни зим, И, наконец, — чтоб всем было известно! — Что ты любим! любим! любим! любим! — Расписывалась — радугой небесной.
Как я хотела, чтобы каждый цвел В веках со мной! под пальцами моими! И как потом, склонивши лоб на стол, Крест-накрест перечеркивала — имя…
Но ты, в руке продажного писца Зажатое! ты, что мне сердце жалишь! Непроданное мной! внутри кольца! Ты — уцелеешь на скрижалях.
Дарю тебе железное кольцо
Дарю тебе железное кольцо: Бессонницу — восторг — и безнадежность. Чтоб не глядел ты девушкам в лицо, Чтоб позабыл ты даже слово — нежность.
Чтоб голову свою в шальных кудрях Как пенный кубок возносил в пространство, Чтоб обратило в угль — и в пепл — и в прах Тебя — сие железное убранство.
Когда ж к твоим пророческим кудрям Сама Любовь приникнет красным углем, Тогда молчи и прижимай к губам Железное кольцо на пальце смуглом.
Вот талисман тебе от красных губ, Вот первое звено в твоей кольчуге, — Чтоб в буре дней стоял один — как дуб, Один — как Бог в своем железном круге!
Ваш нежный рот – сплошное целованье…
Ваш нежный рот — сплошное целованье… — И это все, и я совсем как нищий. Кто я теперь? — Единая? — Нет, тыща! Завоеватель? — Нет, завоеванье!
Любовь ли это — или любованье, Пера причуда — иль первопричина, Томленье ли по ангельскому чину — Иль чуточку притворства — по призванью…
— Души печаль, очей очарованье, Пера ли росчерк — ах! — не все равно ли, Как назовут сие уста — доколе Ваш нежный рот — сплошное целованье!
После бессонной ночи слабеет тело…
После бессонной ночи слабеет тело, Милым становится и не своим, — ничьим. В медленных жилах еще занывают стрелы — И улыбаешься людям, как серафим.
После бессонной ночи слабеют руки И глубоко равнодушен и враг и друг. Целая радуга — в каждом случайном звуке, И на морозе Флоренцией пахнет вдруг.
Нежно светлеют губы, и тень золоче Возле запавших глаз. Это ночь зажгла Этот светлейший лик, — и от темной ночи Только одно темнеет у нас — глаза.
Расстояние: версты, мили…
Рас-стояние: версты, мили… Нас рас — ставили, рас — садили, Чтобы тихо себя вели По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали… Нас расклеили, распаяли, В две руки развели, распяв, И не знали, что это — сплав
Вдохновений и сухожилий… Не рассорили — рассорили, Расслоили… Стена да ров. Расселили нас как орлов —
Заговорщиков: версты, дали… Не расстроили — растеряли. По трущобам земных широт Рассовали нас как сирот.
Который уж, ну который — март?! Разбили нас — как колоду карт!
Имя твое…
Имя твое — птица в руке, Имя твое — льдинка на языке, Одно единственное движенье губ, Имя твое — пять букв. Мячик, пойманный на лету, Серебряный бубенец во рту,
Камень, кинутый в тихий пруд, Всхлипнет так, как тебя зовут. В легком щелканье ночных копыт Громкое имя твое гремит. И назовет его нам в висок Звонко щелкающий курок.
Имя твое — ах, нельзя! — Имя твое — поцелуй в глаза, В нежную стужу недвижных век, Имя твое — поцелуй в снег. Ключевой, ледяной, голубой глоток. С именем твоим — сон глубок.
VIII. Анализ и интерпретация поэтических текстов: работа в парах
Итак, «безмерность в мире мер» характеризует мироощущение лирической героини любовной лирики Цветаевой.
— Какие же чувства становятся лейтмотивом в состоянии лирической героини? Какие лики, оттенки приобретает это чувство в поэзии Цветаевой?
(Каждая пара учащихся анализирует определённое стихотворение по плану и формулирует вывод).
Стихотворение. «Мировое началось во мгле кочевье…» Любовь — это вселенское чувство, непреодолимая жажда любви.
Стихотворение «Строительница струн». Любовь — всепроникающее чувство.
Стихотворение «Я тебя отвоюю…» Героиня воинствующая, решительная.
Стихотворение «Откуда такая нежность…» Нежная, трепетная.
Стихотворение «Я — страница твоему перу…» Жертвенная, растворяющаяся в чувстве любимого.
Стихотворение «Никто ничего не отнял…» Мудрая, просветлённая.
Стихотворение «Любовь! Любовь! И в судорогах…» Клятва верности любви, возможность раскрыть все богатства души, самовыразиться.
Стихотворение «Пригвождена к позорному столбу». Любовь, за которую все осуждают. Готовность за любовь на любую жертву.
Стихотворение «Надпись в альбом». Любовь, сохранённая в памяти как пленительный миг.
Прослушивание песни на стихи М. Цветаевой, музыка М. Таривердиева «Мне нравится». Вопрос для активного слушания:
— Как песня в кинофильме помогала режиссёру в создании образа главной героини, что песня добавляла к характеру?
Стихотворение «Мне нравится». Благодарное приятие любви, готовность к ней, её предчувствие.
Стихотворение «Провода». Символ любви как связи душ, подобной невидимому электрическому току.
Стихотворение «Расстояние: вёрсты, дали…» Тема несостоявшейся любви.
Учитель: Трагедия — в разминовении, невстрече людей, предназначенных друг другу судьбой.
Даны мне были и голос любый / И восхитительный выгиб лба.
Судьба меня целовала в губы, / Учила первенствовать Судьба.
Устам платила я щедрой данью, / Я розы сыпала на гроба…
Но на бегу меня тяжкой дланью / Схватила за волосы Судьба
Судьба — разлучница, но и союзница Духа. Сила страдания усиливает чувство. Цветаева: «Когда я без человека, он во мне целей и цельней».
«Сердечная волна не вздымалась бы так высоко и не превращалась бы в Дух, когда бы ей не преграждала путь старая немая скала — Судьба» — эти слова Гёльдерлина любила повторять М. Цветаева.
Обобщаем. — Сформулируйте и запишите, какие черты присущи лирической героине Цветаевой. Максимализм, бескомпромиссность, сверхраспахнутость, сила духа, честность, мужество, несгибаемость при женской хрупкости, страстность, благородство, искренность и т. д.
Вывод. Заполните второй столбик таблицы ассоциациями в связи с понятием любви в лирике М. Цветаевой.
Примерный ряд ассоциаций: потребность, необходимость, спасение, жертва, душа, страдание, разлука, невстреча, духовная связь, сокровенность, самоотдача и т. д.
Популярные темы анализов
К теме поэта и поэзии обращались и обращаются все поэты. И это неспроста. Всем нам свойственно задумываться о том, кто мы и ЧТО мы в этом мире. А уж поэты, которые воспринимают мир не столько разумом
В 1845 году поэт Афанасий Фет был офицером полка в Херсонской губернии. Фет любил красивых молодых девушек, и на службе завел знакомство с двумя сестрами Марией и Еленой. Первая дама не подходила Фету, который мечтал возвратить
Николай Алексеевич Некрасов — великий русский поэт позапрошлого века. Являясь потомственным дворянином, ему были небезразличны судьбы крестьянства. Диалектика души поэта находит свое отражение во множестве написанных произведений,
Игорь Северянин был одним из самых известных и скандальных поэтов XX века. Будучи основоположником эгофутуризма, он считается одним из самых новаторских авторов того времени. Свои стихотворения поэт публиковал с 1904 года, однако
Мальчиком, бегущим резво…
Мальчиком, бегущим резво, Я предстала Вам. Вы посмеивались трезво Злым моим словам:
«Шалость — жизнь мне, имя — шалость! Смейся, кто не глуп!» И не видели усталость Побледневших губ.
Вас притягивали луны Двух огромных глаз. — Слишком розовой и юной Я была для Вас!
Тающая легче снега, Я была — как сталь. Мячик, прыгнувший с разбега Прямо на рояль,
Скрип песка под зубом или Стали по стеклу… — Только Вы не уловили Грозную стрелу
Легких слов моих и нежность Гнева напоказ… Каменную безнадежность Всех моих проказ!
Легкое и доброе стихотворение про юношескую дерзость, задор и, возможно, первое любовное волнение — первую влюбленность, детскую страсть.
НИНЕ
К утешениям друга-рояля Ты ушла от излюбленных книг. Чей-то шепот в напевах возник, Беспокоя тебя и печаля.
Те же синие летние дни, Те же в небе и звезды и тучки… Ты сомкнула усталые ручки, И лицо твое, Нина, в тени.
Словно просьбы застенчивой ради, Повторился последний аккорд. Чей-то образ из сердца не стерт!.. Всё как прежде: портреты, тетради,
Грустных ландышей в вазе цветы, Там мирок на диване кошачий… В тихих комнатках маленькой дачи Всё как прежде. Как прежде и ты.
Детский взор твой, что грустно тревожит, Я из сердца, о нет, не сотру. Я любила тебя как сестру И нежнее, и глубже, быть может!
Как сестру, а теперь вдалеке, Как царевну из грез Андерсена… Здесь, в Париже, где катится Сена, Я с тобою, как там, на Оке.
Пусть меж нами молчанья равнина И запутанность сложных узлов. Есть напевы, напевы без слов, О любимая, дальняя Нина!
Говорят, что Марине Цветаевой не была чужда лесбийская любовь… Говорят, что она на целых два года бросила мужа ради своей любви к женщине — одной переводчице и поэтессе. И если все эти досужие разговоры — правда, то этот нежный и красивый стих, посвященный Нине, — лучшее и самое оригинальное тому подтверждение.
Анализ стихотворения Цветаевой «О, слезы на глазах!..»
Незадолго до своего возвращения на Родину Цветаева создает последний поэтический цикл, который посвящает Чехии. Его лирическая героиня, считающая чешский край родным, «смиренным» и благодатным уголком, со страстью выступает против нацистской оккупации, с горечью изображает картины разрушения Праги, славного «града Вацлава», гибели плодородных «маленьких полей», с воодушевлением описывает эпизоды героического сопротивления «народа моей любви».
Стихотворение, созданное весной 1939 г., служит эмоциональной доминантой цикла. Его жанровые особенности позволяют соотнести художественный текст с плачем: горячие призывы, выражение скорби и крайнего упадка духа сближают произведение с известной формой обрядового фольклора.
Зачин прямо указывает на обостренные чувства лирической героини и предмет ее мучительных переживаний, принадлежащий гражданско-политической сфере. Степень и глубина отчаяния продемонстрированы на синтаксическом уровне: в первых двух катренах используются пять восклицательных знаков.
Причина бед определена при помощи метафоры. Фашистская агрессия получает наименование «черной горы», постепенно завоевывающей свет.
Основное содержание стихотворения определяется развитием темы отказа как реакции на комплекс внешних изменений. Субъект речи не может принять «безумный мир» – реальность, подвергшуюся чудовищной трансформации.
В рамках «отказной» темы возникает мотив возврата билета, который встречается в наследии Серебряного века. Он восходит к фразе из «Братьев Карамазовых» Достоевского, выражающей протест против мироустройства ценой страданий слабых и обездоленных
Цветаевская трактовка близка к первоисточнику: негодование отважной и предельно честной героини не возрастает до богоборческого бунта
Трагический пафос личного выбора подчеркнут анафорой «отказываюсь». Субъект речи отрекается от общества сильных и беспринципных завоевателей, уподобляемых волкам и акулам. Чтобы подчеркнуть бесповоротность решения, автор обращается к устоявшейся речевой единице – пословице, определяющей особенности волчьего образа жизни. В цветаевской версии она представляет собой позорный девиз приспособленцев, пытающихся найти оправдание недостойным поступкам. Отвращение к конформистской модели поведения продемонстрировано с помощью еще одного фразеологизма – «плыть по течению».
Отказ, звучащий в финале, содержит аллюзии на фрагмент пушкинского «Пророка». Героиня, движимая пафосом неприятия, готова отречься от главного свойства личности, составляющего сущность ее натуры, – творческого дара.
В ПАРИЖЕ
Дома до звезд, а небо ниже, Земля в чаду ему близка. В большом и радостном Париже Все та же тайная тоска.
Шумны вечерние бульвары, Последний луч зари угас. Везде, везде всё пары, пары, Дрожанье губ и дерзость глаз.
Я здесь одна. К стволу каштана Прильнуть так сладко голове! И в сердце плачет стих Ростана Как там, в покинутой Москве.
Париж в ночи мне чужд и жалок, Дороже сердцу прежний бред! Иду домой, там грусть фиалок И чей-то ласковый портрет.
Там чей-то взор печально-братский. Там нежный профиль на стене. Rostand и мученик Рейхштадтский И Сара — все придут во сне!
В большом и радостном Париже Мне снятся травы, облака, И дальше смех, и тени ближе, И боль как прежде глубока.
Грустный и красивый стих про одиночество эмигранта в далеком и холодном, чужом Париже. Кто был любим и любил, кружился в водовороте любовной страсти, а потом был выброшен за борт любовной лодки, тот понимает, о чем эти красивые и грустные стихи…
Попытка Ревности: Как живется вам с другою?!
Как живется Вам с другою, Проще ведь? Удар весла! Линией береговою Скоро ль память отошла?
Обо мне, плавучем острове (По небу — не по водам)! Души, души! Быть вам сестрами, Не любовницами — Вам!
Как живется Вам с простою Женщиною? Без божеств? Государыню с престола Свергши (с оного сошед)?
Как живется Вам — хлопочется? Ежится? Встается — как? С пошлиной бессмертной пошлости Как справляетесь, бедняк?
«Судорог да перебоев — Хватит! Дом себе найму». Как живется Вам с любою — Избранному моему!?
Свойственнее и сьедобнее — Снедь? Приестся — не пеняй… Как живется Вам с подобием — Вам, поправшему Синай!
Как живется Вам с чужою, Здешнею? Ребром — люба? Стыд Зевесовой вожжою Не охлестывает лба?
Как живется Вам — здоровится? Можется? Поется — как? С язвою бессмертной совести Как справляетесь, бедняк?
Как живется Вам с товаром Рыночным? Оброк — крутой? После мраморов Каррары Как живется вам с трухой?
Гипсовой? (Из глыбы высечен Бог — и начисто разбит!) Как живется вам с сто-тысячной: Вам, познавшему Лилит!
Рыночною новизною Сыты ли? К волшбам остыв, Как живется Вам с земною Женщиною, без шестых
Чувств?! Ну, за голову: счастливы?! Нет? В провале без глубин: Как живется, милый? Тяжче ли, Так же ли, как мне с другим?
Темы
- А. А. Блок . Очевидно, что персоналия Блока — основная тема стихотворения. Мы видим лишь ассоциации, связанные с его именем, но имеем возможность построить его фрагментированный образ, опираясь на субъективное мнение поэтессы, ставшее авторитетным за долгие годы ее моральных и любовных исканий, вдохновивших не одно поколение.
- Любовь . Все образы, созданные Цветаевой особенно трепетны и сокровенны. Они происходят не только из восхищения творчеством Блока. В их основе лежит нечто гораздо большее: готовность всюду следовать за своим кумиром, уважительно и с уместным трепетом относиться к его персоне и творчеству, связывать с ним самые высокие взлеты и пикирующие падения, одним словом — любить.
Сочинение на тему «Если душа родилась крылатой»
«Если душа родилась крылатой…» Красною кистью Рябина зажглась. Падали листья. Я родилась. М. Цветаева Марина Ивановна Цветаева — большой, сильный и смелый талант. Стихи начала писать рано, с шести лет, печататься — с шестнадцати. Уже в юношеских стихах Цветаевой проявляется ее индивидуальность, свой стиль и слог. В ранних стихах Марины Ивановны господствует песенное начало, звонкость и полная свобода поэтического дыхания.
Как правая и левая рука — Твоя душа моей душе близка. Мы смежены, блаженно и тепло, Как правое и левое крыло. Но вихрь встает — и бездна пролегла От правого — до левого крыла! Мятежность и неуступчивость, желание все проверить самой отличают ее первые стихи.
Цветаевой интересны истоки этой непокорности. Она хочет понять и осознать прежде всего себя, свое место в этом прекрасном разноголосом и многоцветном мире. У первой бабки — четыре сына, Четыре сына — одна лучина… А у другой — по иному трахту! — У той тоскует в ногах вся шляхта. Обеим бабкам я вышла — внучка: Чернорабочий — и белоручка!
В центре этого многокрасочного и многозвучного мира стоит столь же резко выявленный в своих национальных чертах образ лирической героини, от лица которой написаны все стихи,— женщины с «гордым видом» и «бродячим нравом», носительницы «страстной судьбы», которой «все нипочем», которая не знает удержу ни в страсти, ни в отчаянии, ни в любви, ни в ненависти, а во всем жаждет только «безмерности». Другие — с очами и с личиком светлым, А я по ночам беседую с ветром Не с тем — италийским Зефиром младым, — С хорошим, с широким, Российским, сквозным… Стихия своевольства, душевного бунтарства, «безмерности» — вот та эмоциональная среда, вне которой нельзя понять ни поэзию Цветаевой, ни самого поэта. Жила она сложно и трудно, не знала и не искала ни покоя, ни благоденствия, всегда была в полной неустроенности и, хотя хорошо знала себе цену как поэту, ровным счетом ничего не сделала для того, чтобы как-то наладить и обеспечить свою литературную судьбу. И при всем том она была очень жизнестойким человеком, жадно любила жизнь и, как положено поэту-романтику, предъявляла ей требования громадные, часто — непомерные. Писала я на аспидной доске, И на листочках вееров поблеклых, И на речном, и на морском песке. Коньками по льду и кольцом на стеклах, И на стволах, которым сотни зим, И, наконец — чтоб было всем известно! — Что ты любим!
Любим! любим! — любим! — Расписывалась — радугой небесной.
Жизнелюбие Марины Цветаевой воплощалось прежде всего в любви к России и к русской речи. Но как раз при встрече с Родиной поэта настигла жестокая и непоправимая беда. Ты! Сей руки своей лишусь, — Хоть двух! Губами подпишусь На плахе: распрь моих земля — Гордыня, Родина моя! Первые четыре года после Октября Цветаева прожила в Москве. Писала много, но печатали мало, и знали ее лишь в узком кругу завзятых любителей поэзии.
Вчера еще в глаза глядел, А нынче — все косится в сторону! Вчера еще до птиц сидел, — Все жаворонки нынче — вороны!.. Я глупая, а ты умен, Живой, а я остолбенелая. О вопль женщин всех времен: «Мой милый, что тебе я сделала?!» Само — что дерево трясти! — В срок яблоко спадает спелое… — За все, за все меня прости, Мой милый,— что тебе я сделала?! В 1922 году ей разрешено было выехать к мужу за границу. Жили в Берлине, Праге, Париже.
Вскоре к Цветаевой приходит осознание того, что за «белым движением» не стоит ни исторической, ни человеческой правды, а белоэмигрантская среда с ее мышиной возней и яростной грызней оказалась Ей Более чуждой и враждебной, чем Советская Россия. До Эйфелевой — рукой Подать! Подавай и лезь. Но каждый из нас — такое Зрел, зрит, говорю, и днесь. Что скушным и некрасивым Нам кажется ваш. Париж. «Россия моя, Россия, Зачем так ярко горишь?
» В жестоких лишениях и полном одиночестве Цветаева продолжала мужественно работать — писала не только замечательные лирические стихи, но и поэмы, стихотворные драмы, прозу. Поэзия зрелой Цветаевой монументальна, мужественна и трагична
Она думала и писала только о большом, важном; искала и прокладывала в поэзии новые пути. Стих ее со временем отвердевает, теряет прежнюю летучесть
Читать ее стихи между делом нельзя. Она поэт сложный, требует от читателя встречной работы мысли. Наша совесть — не ваша совесть!
Полно! — Вольно! — о всем забыв. Дети, сами пишите повесть Дней своих и страстей своих. В 1939 году Цветаева возвращается в Россию, но жизнь не становится легче; одиночество, тоска, война сломили Марину Ивановну, она добровольно ушла из жизни. Тоска по Родине!
Давно Разоблаченная морока! Мне совершенно все равно — Где совершенно одинокой… Прошли годы — и поэзия Цветаевой дошла до читателей. Лучшему из того, что написала она, «настал черед» — потому что настоящее в искусстве не теряется и не умирает.
«Душа и имя» М.Цветаева
«Душа и имя» Марина Цветаева
Пока огнями смеется бал, Душа не уснет в покое. Но имя Бог мне иное дал: Морское оно, морское!
В круженье вальса, под нежный вздох Забыть не могу тоски я. Мечты иные мне подал Бог: Морские они, морские!
Поет огнями манящий зал, Поет и зовет, сверкая. Но душу Бог мне иную дал: Морская она, морская!
Анализ стихотворения Цветаевой «Душа и имя»
В 1912 году Цветаева выпустила в издательстве «Оле-Лукойе» второй сборник «Волшебный фонарь», посвященный супругу Сергею Эфрону. Реакция многих критиков-современников на него оказалась более сдержанной, нежели на дебютную книгу «Вечерний альбом». Николай Гумилев отмечал, что во втором сборнике Цветаевой встречаются те же темы и образы, что и в первом. Вот только выглядят они суше и бледнее, становясь будто воспоминаниями о воспоминаниях. По мнению Гумилева, в «Волшебном фонаре» поэтесса пытается восполнить недостаток вдохновения мастерством, которого явно не хватает. Цветаеву негативные отклики сильно задели. По ее словам, сборник получил отрицательную оценку, так как она не примкнула ни к одному цеху, стараясь быть в стороне от различных творческих объединений.
«Душа и имя» — стихотворение из книги «Волшебный фонарь», включенное в последний раздел под названием «Не на радость». В произведении поэтесса рассказывает о происхождении своего имени. Марина — женский аналог мужского Марин, возникшего от латинского «mar?nus», что переводится как «морской». Упоминание об этом встречается и позже. В частности, речь идет о знаменитом стихотворении «Кто создан из камня, кто создан из глины…»: …мне имя – Марина Я – бренная пена морская. Значением имени обусловлено появление в творчестве Цветаевой одного из ключевых образов — образа моря. Оно стало своеобразным символом внутреннего мира поэтессы — глубокого, непостижимого, неисчерпаемого. Кроме того, море можно сопоставить с душой Марины Ивановны — неспокойной, бунтующей, способной к переживанию сильнейших страстей.
Стихотворение «Душа и море» построено на повторах. Произведение состоит всего из трех четверостиший. Шесть раз в нем встречается прилагательное «морской», два — существительное «душа». Три раза Цветаева упоминает Бога. Практически одинакова и композиция всех четверостиший.
В подтексте «Души и моря» можно увидеть тему поэта и поэзии. Стихотворец здесь предстает одиноким. Его душа не знает покоя, когда остальные люди веселятся на балу. Непривлекательны для него разноцветные огни и песни. Кружение в вальсе не помогает ему избавиться от тоски. Мотив тотального одиночества поэта характерен для всего творчества Цветаевой. Поэтому и в жизни не примыкала она к литературным течениям, не желала становиться апологетом акмеизма, символизма, футуризма и так далее.